Чёртовы куклы
Шрифт:
– Счастлив?
Фебуфис поблагодарил за внимание.
– То-то!
– пошутил герцог и, улыбаясь, шепнул ему на ухо: - Будь терпелив и уповай на бога.
"Что за дьявольщина!
– подумал, провожая герцога, Фебуфис.
– Во что, в самом деле, он не вмешивается, чего он только не знает и о чём он не говорит!.. Как его много! Как его везде чертовски много!"
И вдруг он остановился на месте и зашатался. Он вдруг ясно увидел, что его жена - любовница герцога.
С Фебуфисом сделался обморок, и довольно странный обморок, в котором продолжалось сознание.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Этого,
Фебуфис остановил взгляд на служанке и сказал:
– Зачем она здесь?
Гелия сделала лёгкое движение головой, и женщина вышла.
– Могу ли я сделать вам один вопрос?
– сказал Фебуфис.
– Конечно, - отвечала Гелия.
– О чем с вами говорил наедине герцог?
Гелия сдвинула брови и покраснела. Фебуфис мгновенно сорвался с места и вскрикнул:
– Я хочу это знать!
– Он говорил со мной об одном деле моего отца.
– О каком деле?
– Я не должна этого никому сказать.
– Это неправда!.. это ложь!.. Вы его любовница!
Краска мгновенно сбежала с лица Гелии и заменилась болезненною бледностью.
– Да, - продолжал Фебуфис, - я вас поймал... я вас открыл, я теперь понимаю ваше поведение, и вот... вот...
– Что вы хотите?
– Ничего!.. От вас ничего... Поняли?
– Поняла.
– Прекрасно!.. Мне не нужна герцогская любовница!
– Да?
– Да. Вы должны были по крайней мере раньше мне сознаться в этом.
– Идите ж вон отсюда!.. Сейчас же вон, или... эта собака перекусит вам горло!
– Я вон... я?!
– Да, вы... Вон, сын приказчика моего деда!
– О, - протянул Фебуфис, в голове которого его собственный павлин вдруг распустил все свои перья, - так вы вот как на меня смотрите! Я вам покажу, кто я!
И он, задыхаясь и колеблясь от гнева на ногах, пошёл в свою мастерскую, но он не лёг спать, - его пожирала простая физическая жажда мщения, - он сошёл опять вниз, взял из буфета две бутылки шампанского и обе их выпил, во всё время беспрестанно волнуясь и то так, то иначе соображая своё положение. Он непременно хотел что-то сделать, и не знал, что ему делать. В этом уплыл остаток ночи, и в окнах серел рассвет непогожего дня.
Фебуфис стал приходить в другое, мирное настроение: он чувствовал теперь потребность сказать жене - холодно и не роняя своего достоинства, что они навсегда будут чужды друг другу, и решить сообща с нею, как им держать себя, пока они найдут наименее скандалезный выход. Это будет холодное, деловое объяснение, но его надо сделать немедленно, сейчас, чтобы ни он, ни она не предприняли ничего несоответственного порознь и чтобы с сердца разом скорее сбросить то, что так тяжело и гадко.
Но двери её спальни, конечно, опять уже заперты, и если она их опять не отопрёт?.. Ему надо было просто, уходя, вынуть ключ, но он не догадался. Но он её заставит отпереться. Он не будет стучать и ломиться, как ревнивый портной, а он её убедит... он её образумит. Так или иначе, она ему отопрёт и его выслушает... А иначе... он сделает чёрт знает что!
Он выпил ещё залпом, один за другим, два стакана шампанского, взял с камина флакон со скипидаром и стал спускаться с лестницы. Он не чувствовал себя пьяным, и в самом деле он не был пьян. Он ни скоро, ни тихо подошёл к жениной спальне, которая действительно оказалась запертою, спокойно тронул ручку двери и произнёс спокойным голосом:
– Я прошу вас меня извинить и не отказать мне выйти ко мне в эту комнату: мы должны сейчас объясниться.
Гелия не отвечала.
– Я хочу знать, слышите ли вы, что я вам говорю?
– Слышу.
– Оденьтесь и выйдите. Это важно для моей и вашей жизни.
Молчание.
– Я вам даю слово, что вы не услышите ни одного грубого слова. Не бойтесь меня.
Ему слышалось, что она как будто ходит и что-то делает, но на его слова не отвечает.
– Я вам даю слово, что вам меня не должно бояться.
Она ответила: "я не боюсь", и опять слышались её шаги и движение.
"Она ждёт служанку и хочет уйти другим ходом!"
Это его взбесило.
– Вы не отворите?!
– вскричал он, после нескольких слов, оставленных ею без ответа.
Гелия снова молчала.
– А, в таком случае я сейчас сожгу вас в вашем затворе.
С этим он плеснул скипидаром на портьеры и зажёг их и в полном безумии бросился к другому выходу из спальни, но в это же мгновение осаждённая повернула ключ и, открыв двери, предстала в пылающей раме горящих портьер. Она была в мантилье и в платье, с головой, покрытой кружевною косынкой. Этого Фебуфис не ожидал и вскрикнул:
– Куда вы?
Она только смерила его глазами и сделала шаг вперёд.
Тогда он, забыв всё, кинулся, чтобы остановить её, но она на всё это была готова: она вынула из-под мантильи руку и подняла прямо против его лица маленький щегольский пистолет.
– Я этого не боюсь!
– вскричал Фебуфис.
– А я требую только, чтобы вы до меня не касались.
Из отуманенной бешенством и, может быть, отчасти вином головы Фебуфиса выскочил сразу весь план его мирных и благородных действий. Не успела его жена пройти через залу, как он догнал её у второй двери и схватил её сзади за мантилью. Гелия ударилась виском о резной шпингалет и, вскрикнув от боли, рванулась и убежала... В руках Фебуфиса осталась только её мантилья. Жена ушла... стало пусто: на полу лежала большая золотая шпилька, вершка в четыре длиной, какие носили по тогдашней моде, и на узорчатом шпингалете двери веялись, тихо колеблясь, несколько длинных и тонких шелковистых чёрных волос.