Червь
Шрифт:
Наверно, меня обсуждают, пидоры! Грубо вышвырнули ребёнка на улицу и потешаются над этим! Герои, мать их! Ну, пейте-пейте!
Когда “Щепка” заполняется заливистым смехом, я подпрыгнул, ухватился за подоконник двумя руками и, что есть силы, подтянулся. На адреналине сил было в избытке. Еще хватило на то, чтобы завалиться внутрь. Замереть. Оказаться незамеченным. И самое главное, поняв, что препятствий никаких нет, тихо подползти к барной стойке, благо окно, что подвернулось мне под руку, было напротив.
— Парень, ты оглох что ли?
Сказать, что я напрягся — ничего не сказать. Всё внутри похолодело. Я так
В МОЮ!
Засекли? Но как? Я полз в тени столов, скребя разбитыми коленями о деревянный пол, а это, поверьте мне, то еще удовольствие! Но я молчал! Не издал ни звука, ни пука!
— Что молчишь? — снова кто-то кричит мне из-за стола.
— Иди, вразуми болвана! — судя по тону, говорит патлатый, — Я не собираюсь говорить этому дохлику по несколько раз, указывая ему на его место!
Слышу, как кто-то встаёт из-за стола.
Скрипит доска.
Скрипят пьянчуги, прогоняя под всеобщее улюлюканье своего приятеля в мою сторону. Последовали шаги, вялые, не уверенные. Вот он подошёл к стойке. Замер. Ударил кулаком о столешницу, под которой я сижу. Тишина, я молчу. И тут он вдруг наваливается всем весом на стойку, заставляя её трещать как сгнивший пол, и начинает дерзить, чавкая на каждом слове:
— Парень, я не понятно выражаюсь?
Мне пиздец…
Глава 13
Деревянные доски пола дрогнули под весом надвигающейся в мою сторону тяжёлой фигуры. Забившись в угол барной стойки, спрятавшись под столешницей, словно под зонтиком, среди пустых глиняных кувшинов, я замер, ожидая своей участи. Ладони мои вспотели, по щекам заструились тонкие ручейки пота. В ушах барабанило сердце.
В голове, который раз за день, затрубил страх. Трубил так, что я оглох, выпал из реальности! Густое чувство страха столь непривычно мне, что я ни как не могу понять, — как это работает! Мне бежать или сидеть дальше? Говорят: кто не боится — тот дурак. Я боюсь, но одновременно и не боюсь. Я уже готов напрудить под себя, и этот жест будет сделан не под натиском сковавшего меня страха, наоборот — подобно хищнику, я помечу территорию, тем самым отпугнув врагов, но сомневаюсь, что этот метод здесь сработает.
Фигура навалилась на столешницу. С ветхих досок мне на лицо посыпалась пыль.
Перед глазами повисла пятерня. Ладонь начала щупать воздух в каких-то жалких миллиметрах от моего лица. Вот она почти схватила мои волосы, но я вовремя опустил голову. Вот она прошла мимо моих коленей, но я успел их прижать к животу со всей силой. Я сильнее вжимаюсь в угол. Еще сильнее. Всё тело сейчас походит на круглый шарик, забитый в дальний угол ворот.
Сейчас у меня одна мечта — держать в руке нож для резки линолеума. Острый, лёгкий, со сменными лезвиями. Одно движение и кожа слезет с ладони как ломтик колбасы от целого батона.
Эх, мечты-мечты. А я ведь мог сейчас быть на месте отца. На месте здорового мужика, способного с лёгкостью раздавить череп этого урода со всем говном, что там плещется.
Страх усилился, разум мальчишки начал крепчать. Вода практически полностью вымыла из кишок всю молофью! Мою драгоценную молофью! Конечно, сейчас не время, но что поделать! Надо действовать, иначе пацана прижмут к ногтю!
И я действую.
Трусь!
Трусь так, как никогда раньше!
Разум отрезвел. Страх отступил.
Рука пьянчуги опускается ниже. Схватилась за глиняный кувшин, и уже была готова дёрнуть его со всей силой, как вдруг дверь, что пряталась в стене перед стойкой, скрипнула, чуть отворилась.
Из появившейся щели молодой мужской голос вырвался как порыв ветра. Строгий, резкий, дерзкий! Уверенный на все сто!
— Не трогай! Они пустые!
— Мы тебя зва…
— Я слышал! Сейчас закончу разливать “щепку” по кувшинам, и вам всё принесу.
— Налей нам свежей!
— Вы пьёте всю ночь, свежей давно нет.
— Хорошо, мы будем…
— Ждите!
Посетитель вразумил совету. Отступил, и медленно побрёл в сторону своей громкой компании, скрепя половыми досками.
Тонкая полоска света, падающая на пол из тонкой щели, чуть-чуть увеличилась. Дверь слегка отворилась, скрипнула, замерла.
То ли это было любопытство, то ли желание поссать начало превалировать над здравым смыслом, но я подполз на четвереньках к двери и заглянул в щель.
В свете дюжины свечей, я увидел маленькую комнатушку, служившей в роли склада. Вдоль стен стояли деревянные стеллажи, на полках которых стояли ящики с овощами, глиняные горшки, тарелки, мешки. В конце, прижавшись к стене стояли две большие деревянные бочки. Владельца уверенного голоса я не увидел, и зашибись! Смелость и отвага окутали меня единым порывом, подталкивая на подвиги.
Бочки!
У меня появилась одна идейка! Возможно (а я очень на это надеюсь), смогу убить двух зайцев одним выстрелом. Точнее — одной тугой струей!
Я приоткрыл дверь, аккуратно и медленно, боясь, что она может скрипнуть. Удача была на моей стороне — ни звука! Появилась щель, в которую я могу без проблем влезть. Заполз внутрь, и уже собирался держать темп до самых бочек, как вдруг, с левой стороны раздался шум. Повернув голову, я увидел свисающую с потолка плотную штору, скрывающую еще одну комнату — вот там и началась суета. Послышались шаги. Штора зашевелилась. Я привскочил и в два длинных шага скользнул к бочкам. Забрался в угол и притаился, спрятавшись в тени.
Шторка сложилась в бок, и как вы думаете, что я увидел? Именно! Наружу вышел парень, держа на руках бабёнку. Почему я назвал её бабёнкой? Да потому что он старше его лет на десять и тяжелее килограммов на двадцать.
И вот, держа её на руках, но не как невесту держат на свадьбу, а страстно — раздвинув ноги в разные стороны, она сидела на его тонких руках. Со спущенными штанами до щиколотки, парень доковылял до ближайшего стеллажа. Женщина сдвинула к стенке стоящие на полке вещи и одобрительно кивнула головой. Выдохнув, паренёк водрузил бабёнку на освободившееся место, задёрнул юбку до пояса, нацелил свой болт и вставил в резьбу. Стоны страсти наполнили комнатушку. Это, конечно, был полный пиздец. Бледная жопа парня заходила туда-сюда, уверенно набирая скорость! Чем быстрее он двигался, тем сильнее женщина сжимала свои ляжки на его поясе. Он начал её целовать в губы, затем опустился к шее, и только потом присосался к мягкой груди. Большой, покрытой розовыми растяжками, тянущимися от соска, словно молнии. Парень жадно хватается за сиську рукой, начинает дёргать словно младенец, массировать. Женщина стонет, а он всё долбит и долбит.