Червоный дьявол

Старицкий Михаил Петрович

— Теперь стой, не шевелись! А я вздую огонек!

Старуха оставила Галину руку, и по звуку шагов ее Галя поняла, что она отошла в глубину.

Через несколько минут в комнате мелькнул на мгновенье слабый красноватый свет и угас… Еще прошла минута, и тотчас же красноватый отблеск осветил уже комнату на более продолжительное мгновение. Слышалось чье-то тяжелое дыханье. Еще раз вспыхнул свет, и Галя увидала склоненное над кучей угля лицо старухи. Ее губы раздулись от напряжения, лицо было красно, растрепанные редкие волосы висели по сторонам, глаза блестели, как у кошки, причем Галя заметила, что один из них был покрыт бельмом и глядел неподвижным стеклянным взглядом, словно глаз мертвеца. Ужас охватил

Галю. Она хотела читать молитву и не могла ни одной вспомнить. Наконец синеватое пламя раскалившихся углей осветило комнату. Галя оглянулась кругом. Снаружи оборванная, нищенская хижина совсем не была так бедна внутри. На стенах ее висели какие-то пестрые, никогда не виданные Галей ткани, на полу лежал ковер… Не было ни одного окна, и только в углу стояла жаровня, подле которой сидела старуха. Старуха поднялась и подошла к Гале, и тут только заметила та, что на ней был желтый пестрый халат, что держалась она совсем прямо, не кивала головой, и что голос ее звучал настойчиво и хрипло, а мертвый глаз так и впился Гале в очи..

— Иди сюда! — взяла старуха Галю за руку и подвела ее к пылающим углям… — Говори все, как на духу. Как его имя?

— Мартын… — прошептала Галя.

— Разлучницу как зовут?

— Богдана.

Старуха тряхнула рукавом над пламенем, и вдруг вспыхнул синий огонек, сопровождаемый сильным удушливым запахом серы.

— Смотри сюда! — толкнула старуха Галю, наклоняя ее голову над ведром воды и опуская на дно его драгоценное кольцо. — Смотри туда! Видишь ли что-нибудь?

Вся дрожа и замирая, нагнулась Галя над ведром… Какие-то темные тени при мерцающем пламени шевелились на дне.

— Что видишь там? — спросила старуха, подбрасывая какие-то травы на разгоревшиеся угли.

— Словно темные тучи бродят кругом.

— Тучи…тучи… — повторила старуха. — И над твоей молодой жизнью темная хмара висит. Так ли я говорю? — устремила она на Галю свой мертвый неподвижный глаз.

— Так…так… — ответила Галя.

— Смотри, смотри, видишь ли его в кольце? — шептала, сжимая Гале руку и наклоняясь вместе с ней над ведром.

— Не вижу ничего.

— Не любит, не любит тебя твой коханец, разлюбил, променял на другую! — крикнула резко старуха. — А теперь гляди, не видишь ли кого за кольцом? Смотри, вот!! — указала она костлявым пальцем в темную сторону ведра.

И Гале показалось, как светлый колеблющийся кружок расплывается вдруг в два силуэта. Вот ясно вырезались две головы. А старуха все сжимает ее руку больней и больней, и Галя слышит над собой ее теплое прерывистое дыхание. Вот образ становится яснее и яснее, вот отчетливо обрисовалась мужская голова в высокой бобровой шапке, светлыми усами и приветливым взглядом голубых глаз.

— Он, он! — крикнула Галя, стискивая руки старухе и не отрывая расширившихся глаз от колеблющегося изображения.

— Смотри, смотри! Кто другая? — шептала прерывисто старуха, почти наваливаясь всей тяжестью на Галю.

И вот другой образ заколебался в освещенном месте воды. Вот выделилась на голове черная повязка, вот спустилась белокурая коса. Изображение приблизилось к силуэту в бобровой шапке, и вдруг на Галю глянули насмешливо из воды светлые выпуклые глаза Богданы.

— Она! Она! — закричала Галя, хватаясь обеими руками за сердце, и отбросилась от ведра.

Изображения заколебались, слились и исчезли в сколыхнувшейся темной воде… Старуха подняла с лица встрепанные волосы и вытерла рукавом пот, выступивший на лбу, и, схватив руку Гали, заговорила быстро и прерывисто, рассматривая линии на ладони:

— Не любит тебя твой милый… разлюбил… Нашел другую… Богатую, пышную, красивую… Смеется с ней над тобой!

— Титочко, титочко, да нет ли силы, чтобы вернуть его назад?! — вскрикнула со слезами Галя, чувствуя, как сердце разрывается у нее в груди.

Старуха

взглянула внимательно на извилистые разбегающиеся линии маленькой ладони.

— Нет ни на небе, ни на земле! Ваши пути разошлись, как две реки, не слиться им никогда; разделила их сырая земля. А ты, дивчино, не убивайся! — продолжала она дальше, — Есть другое счастье у тебя. Отворачиваешься, а оно само к тебе льнет. Гей, не гони его, будешь счастлива, будешь вродлыва, будешь в золоте ходить!

Как в столбняке стояла Галя, не слыша ничего: ей очи жег насмешливый взгляд светлых выпуклых глаз Богданы, в голове вертелись одни и те же слова: разлюбил, полюбил другую, смеется над тобой! Между тем цыганка, бросив в ведро все снятые с Гали драгоценности, зашептала поспешно какие-то непонятные слова, поводя руками над водой.

— Тьпфу, тьпфу! — плюнула она трижды в ведро. — На перекресток пойду, всю нечистую силу соберу, на золото посзываю, в землю закопаю, все лихо соберу. Теперь плюнь, отвернись! На золото не дивись! — повернула она Галю спиной. — Не жалей, не смей! Как его вода покрывает, так на твоем горе счастье засияет! Згинь!! — крикнула она вдруг диким голосом. Послышался стук, плеск воды, сильное шипенье, и комнату покрыл непроницаемый мрак. Снова костлявая рука ухватила Галю за плечо и повела ее в темноте, толкая через порог. Но ни страха, ни сожаления о потерянных драгоценностях не испытывала Галя; она шла машинально, словно не сознавала ничего. Вот они вышли в сени. Старуха щелкнула задвижкой и вытолкнула Галю на двор. Свежий холодный воздух ударил Гале в голову и отчасти привел ее в себя. Она оглянулась, перед ней на дверях покосившейся избушки стояла седая старушка в красном платье с грязным желтым платком на голове. Галя взглянула кругом, не понимая, что ж это было с нею. Кто говорил с ней, что говорил ей? Кто? Когда? Словно какой-то кошмар угнетал ее голову. Но старуха не дала Гале опомниться.

— Беги, беги, — зашептала она зловещим голосом, вытягивая вперед костлявые руки, — не оглядывайся, беги!

И Галя побежала. Она бежала и бежала кривой подгорной уличкой, как будто за ней гнался целый рой безобразных теней. Вот снова замок. Как мрачно, как грозно уселся он на вершине этой белой горы. «Вартуй!»— раздается протяжно наверху. «Вартуй!»— отвечает задавленный глухой голос с нижней минской стены. Ух! Страшно, кругом ни души… Какие-то мрачные тени догоняют ее… Галя выбежала на средину Житнего торга и остановилась на мгновенье, чтобы перевести дух. Куда ей идти теперь? Что делать? Мучительная тоска сжала ей сердце, и Галя почувствовала отчетливо и ясно, что ей некуда больше идти и нечего делать.

— Не любит, разлюбил!.. Боже мой, разлюбил! — всплеснула она руками, прислоняясь к стене. — Что же теперь? Домой идти? Ах, нет, нет! — заметалась она тоскливо. — Дома Ходыка ждет, венчаться с ним, целовать его, обнимать всю жизнь, всю жизнь все вместе с ним! Ох боже мой, боже мой, не хватит силы! Да лучше ж умереть, лучше душу свою загубить! Не любит, разлюбил, смеется с нею над тобой! Смеется?.. Смеется с нею надо мной, — медленно повторила Галя, вытягивая вперед голову и как бы упиваясь мучительным ужасом этих слов. — Так не будет же этого, не будет! — сжала она руки и даже жилы надулись у ней на лбу.

Она двинулась быстро вперед… Вдруг за поворотом улицы, словно из-под земли, выросла перед ней высокая фигура в красном, как огонь, суконном плаще. «Он, он, червоный дьявол!»— пронеслось, как молния, в ее голове.

— Ай! — вскрикнула Галя как безумная и отшатнулась к забору, окаменев от ужаса; красная фигура заступила ей путь. — Проби! Чур меня! — закричала Галя, вытягивая вперед руки, как бы стараясь защитить себя. Сердце у нее немело… леденел мозг… Она закрыла руками глаза.

— Чего ж так испугалась? — раздался подле нее насмешливый голос.