Червяк
Шрифт:
Хотя вообще, нужно признаться, Всеволод Владимирович неизвестно по какой причине побаивался своей немолодой уже секретарши. Боязнь эта, видимо, происходила из того, что безусловно преданнейшая его секретарша за многие годы своего безусловно верноподданнейшего секретарства отлично и надёжно разузнала да и усвоила до подлейше мелочной подробности всю подноготную своего представительного патрона.
На офисном стуле в углу, скромно ожидая урочного часа высокой аудиенции, расположился единственный посетитель, незадачливый наш Андрей Вильгельмович. Конечно, он мог бы отдать свои бумажки секретарше, но, зная что начальник по землеустройству с понедельника идёт в отпуск, Андрей Вильгельмович не вовсе небезосновательно опасался затягивания
Когда в приёмной появился статный мужчина довольно крупного телосложения и отменно пристойного, горделиво представительного вида наружности, он, Андрей Вильгельмович, сразу догадался, что вошедший собственно и принадлежит к начальственному статусу ожидаемого им чиновника - по наочному рассмотрению прилично раскормленной, приятно округлой конституции брюшка и поясницы, по умаслено приторному виду ласково его встретившей, неприступной и строгой до того секретарши, по апломбу самоуверенной обыденности вошедшего. Однако же лица его Андрей Вильгельмович подробно рассмотреть не успел.
Неизвестно отчего засмущавшийся сантехник чуть приподнялся со стула и несколько оробевшим голосом промямлил некий род приветствия. Впрочем, начальник по землеустройству, не обращая малейшего, сколь-нибудь значимо выдающегося внимания, молчаливо прошёл мимо и прочь... прямиком в двери своего просторно меблированного кабинета.
Что-то, однако... Нет, показалось... И потом, нельзя же, в самом деле...
Строгая секретарша, торжественно приготовив чай, немедля взошла следом. Софья Павловна преотлично знала, что Всеволоду Владимировичу необходимо к чаю положить именно два кусочка сахару, учитывая его природную предрасположенность к некой дородности туго раскормленной поясницы, но всякий раз, когда подавался чай, на блюдечко рядом она выкладывала ещё несколько кусочков рафинада с тем, чтобы начальник по землеустройству мог украдкой, таясь от строгих очей немилосердно строгой своей секретарши, подложить себе ещё кусочек-два. Всеволод Владимирович страсть как любил до невероятия переслащённый чай. В то же время в присутствии Софьи Павловны он совестился бросить в чашку злосчастного сахару сверх нормы.
Всеволод Владимирович скрытно положил себе ещё несколько кусочков, медленно помешал чай маленькой, до невероятия удобной ложечкой с закругленным черенком да и с удовольствием зажмуренного присёрба хлебнул горячей сладости.
– Пусть войдёт,- немного подумав, сухо, с некоторым акцентом официозного каприза вымолвил наконец Всеволод Владимирович, продолжая мелкими глотками присёрбывать крепко переслащённый напиток.
Ему хотелось сколь возможно быстрее избавиться от докучливого посетителя, упрямо не разумеющего, что сегодня пятница, что пятница у чиновника (тем более чиновного начальника) имеет некое неписанное, святое право на бездеятельно отдохновенное удовлетворенье, что с понедельника у него, Всеволода Владимировича, начинается долгожданный отпуск, что просто неприлично и вызывающе ни свет ни заря мозолить глаза своим долготерпеливо настырным ожиданием, что любое дело, даже мельчайшая, ничтожнейшая точка, прописанная начальственной рукою, имеет первостепенно важнейшую и несомненно бесспорнейшую необходимость к труднейше размыслительному рассмотренью...
Всё ество рассудливо неторопливого чиновника вопияло против... против... против этого посетителя, его пустячного дела, его никчёмного документа в два листка, испещрённого уже разнообразным множеством печатей и подписей, против пятницы, столь неудачно начинающейся и грозящей незадачливо перерасти в неизвестно какую ещё пятницу, с неизвестно каким ещё испытанием, бестолковой беготнёй и беспокойством.
Кроме того, Всеволод Владимирович ценил и любил исключительно многосложную запутанность представляемого к рассмотрению документа. Именно эта запутанно нюансовая многосложность казуистической формулировки, многостранично обширнейшей терминологии, непостижимейше оппунктованного порядка и превратно истолкованного факта позволяла ему вольно, по своему усмотрению обращаться с делом. Позволяла, подчёркивая его, Всеволода Владимировича, безусловную авторитетность, незаменимую важность и персонифицированную значимость, поворачивать дело в любое, порою пределикатнейше неожиданное положение. Здесь же было
...Андрей Вильгельмович объявился в дверях кабинета. Вообще, кабинет начальника землеустройства не представлял из себя нечто неординарно выдающееся и замысловато необычное,- это был заурядно меблированный кабинет заурядно начальствующего чиновника, во всяком случае, не выделяющийся из бесконечного ряда подобных по рангу и статусу кабинетов муниципального совета. Посреди него тянулся отменно длинный светло лакированный стол для совещаний, стол же начальника по землеустройству, примыкая в конце, образовывал внушительноразмерную деревянную конструкцию, напоминающую прописную букву Т. Сбоку, у стены, выстроился пафосный ряд сомкнутых шкафов, блестящих зеркальным убранством хорошо продуманного удобства и комфорта. За спиной чиновника в рамочном оцепенении скромного фотошопа весьма уместно и деликатно распожилось всемилостивейше благодеянное изображение президента. Президент был кроток и мил, лицо его святоотчески мягко и приятно улыбалось изображением здоровой чистоты в меру румяных и упитанных щёк...
...Но что это?.. Вы видите?.. Дайте протру глаза, дайте немедля протру глаза...
– всё то же!.. Но возможно ли?.. Неужто, в самом деле?.. И как найти объяснение?.. Нет, я решительно отказываюсь верить... Что же Андрей Вильгельмович?.. он, очевидно, видит то же самое!
Пред ошеломлённым сантехником, совершенно свободно расположившись на привычно начальственном кресле, преисполненный напыщенной важности и официозно возвышенной серьёзности, сидел... сидел уже преотлично нам знакомый червяк! Да, да! тот самый шестисантиметрово развитой представитель гордовито червячного рода в суровой неприступности начальствующей особы сидел просто пред Андреем Вильгельмовичем!.. И даже на гладко закруглённом его обличье изобличительным тавром виднелся ещё след недавней царапины. Но, что удивительно, это гладко закруглённое обличье со следами приснопамятной, не вовсе зажившей царапины, неторопливо посёрбывая переслащённый чай, не обращало на появившегося в дверях Андрея Вильгельмовича хоть сколько-нибудь заинтересованного внимания и, казалось, было совершеннейшим образом занято чем-то исключительно своим...
Андрей Вильгельмович растерялся. Червь был чрезвычайно, что называется невообразимо, чертовски, важен и неприступен... Шельмец, очевидно, понимал все выгоды своего теперешнего положения и бессовестнейшим образом пользовался им. Но, согласитесь, обращаться к червяку, пусть даже и шестисантиметрово развитому червяку, а уж тем более иметь дело с ним как с начальником по землеустройсту, с чиновником, находящимся на государственной службе, да ещё и непосредственно при исполнении... но его кабинет, престрого почтеннейшая, сурового вида секретарша, фотографический портрет за спиною...
Наконец нетерпеливый чиновник прервал молчание:
– Давайте, что там у вас.
Андрей Вильгельмович, оробело подошед, вручил ему свои заветные листочки...
Я надеюсь объяснить, фигурально анализируя, некий апломб логического соображения, условную рефлексию чиновного червя? Даже больше, я надеюсь предсказать изворотливость его мысли, причинно-следственную связь мотива, побуждения и поступка? Я надеюсь открыть, открыть и прикоснуться к заветнейше сокровенным, условно таинственнейшим струнам его непредсказуемой души? А что как нет этих легкоранимых, чувствительнейших струн? А что как нет и самой души?..
Всеволод Владимирович, бегло скользнув взглядом по листочкам представленного документа, нахмурился, надуманно скривился да и прописал нетерпеливо размашистой, начальнической рукой короткое резюме: "В просьбе гражданина Гули А. В. о предоставлении ему в бессрочно хозяйственное пользование земельного участка по адресу такому-то, отказать, ввиду недостаточной обоснованности предоставленных к тому изъяснительно-причинных обстоятельств. Дата. Подпись."
<