Честь Джека Абсолюта

Хамфрис Крис

Полковник спешился и отвел свою лошадь за гребень холма, где прятались остальные кавалеристы.

— Совещание, джентльмены.

Решение было принято быстро. Сомервилль останется с эскадроном и, как только ему просигналят факелом с площадки заднего бастиона, мигом примчится на выручку. Джек и еще двое сопровождающих поедут вперед.

— Бунтовщиков, буде таковые объявятся, брать живыми, — распорядился полковник. — Необходимо выяснить, как далеко зашел заговор, потому что два ирландских полка — это треть численности британской пехоты, и терять их из-за каких-то смутьянов совсем не годится. Если кого-то поражает гангрена, хирург ампутирует пораженный орган, а не убивает больного. — Он улыбнулся. — Ну, нам пора?

— Нам, сэр? — удивился Джек. — Вы тоже едете с нами?

— О да, — ответил Бургойн. — По положению я стою выше полковника Трэйхерна, о чем мне, возможно, придется ему напомнить.

Джек кликнул пару бойцов, — разумеется, Паксли с Уорсли, — и четверо всадников поскакали вниз по склону, к задним воротам форта. Перед тяжелыми деревянными створками Бургойну пришлось остановиться и крикнуть:

— Эй, лежебоки! Может быть, хватит спать?

Наверху, над бревенчатым парапетом, показалась сонная физиономия.

— Что такое? — гаркнул часовой с явным ирландским акцентом. — Кого это черти тут носят?

— Черти, похоже, не с нами, а с вами, и неизвестно, что здесь творят! Ты почему не окликнул нас по приближении? А ну, живо спускайся и открывай ворота!

— А кому же, скажите на милость? — послышался ворчливый отклик.

— Бригадиру Джону Бургойну. И побыстрей, олух, не то до света спознаешься с плеткой. Давай, шевелись!

К невнятному бурчанию присоединился другой голос, над стеной промелькнула еще одна голова, но, так или иначе, засов был снят, и створки ворот распахнулись.

— Бригадир… как там вас? — спросил часовой, отступая в сторону, чтобы пропустить четверых верховых.

— Джон Бургойн. Немедленно проводи нас к полковнику Трэйхерну. Если хочешь сохранить шкуру целой.

Второй разбуженный ими ирландец оказался таким же брюзгой, как и первый.

— Что это за выходки, сэр? — кипятился он, заправляя рубашку в брюки. — Где это видано? Вы внезапно вторгаетесь на вверенный мне военный объект, поднимаете шум, да еще в такой поздний час. И вообще, зачем, спрашивается, вы сюда заявились?

Он был приземист, широкоплеч, с курчавыми черными волосами.

— Это я должен вас спросить: где это видано, чтобы часовые на посту спали? А ну, как вместо нас, сэр, нагрянули бы испанцы?

Если испанцы и нагрянут, то с реки, а не со стороны суши, — сердито возразил ирландец.

— Нагрянут и с суши, как только проведают, что у вас нет караулов.

Трэйхерн собрался было разразиться еще одной гневной тирадой, но Бургойн его опередил:

— Вы спрашиваете, зачем мы к вам заявились? Отвечу. Мы прибыли сюда, сэр, чтобы предотвратить мятеж.

У Трэйхерна отвисла челюсть. Потом, правда, рот его захлопнулся, но и без того красная физиономия побагровела еще пуще.

— Это злостная клевета. Я устал от напраслины, которую вы, англичане, непрестанно возводите на мой полк. Бог свидетель, если бы не военная обстановка, то я…

Рука его потянулась к бедру, на каком, будь он одет, висела бы шпага. Но Бургойн предотвратил развитие ссоры, задав новый вопрос:

— Есть у вас некий лейтенант Лоусон?

— Лоусон? Да, конечно. Мой отец лично завербовал его в прошлом году, когда набирал полк. Прекрасный, опытный командир! — Ирландец воинственно выпятил грудь. — Нам повезло, что мы заполучили такого отличного офицера.

— Не сомневаюсь, — кивнул Бургойн. — И где он сейчас?

— Где и все, сэр, — раздраженно буркнул Трэйхерн. — В постели.

— Тогда, может быть, вы любезно поможете нам его разбудить?

Ворча, пыхтя и чертыхаясь, ирландский командир оделся, вывел прибывших на плац и, подведя их к приземистому строению, указал на последнюю в ряду дверь.

— Это комната Лоусона, угловая. Он делит ее с лейтенантом Тричем.

— Могу я пойти первым, сэр?

— Разумеется, Абсолют.

Джек достал пистолет и, кивком велев Уорсли и Паксли взять в руки карабины, приложил палец к губам, а затем поманил солдат за собой. Строение примыкало к бревенчатой стене форта, так что задних выходов там не имелось, однако сбоку, в торце его, было прорезано маленькое, затянутое бумагой оконце. Жестом велев Паксли оставаться под ним, Джек прокрался к входной двери и приложил к ней ухо. Изнутри доносился храп. Он повернулся, вопросительно взглянул на Бургойна, стоявшего поодаль, в пяти шагах, тоже с пистолетом в руке, и по кивку полковника дал знак Уорсли заняться левой стороной комнаты, а потом толкнул дверь.

Ворвавшись внутрь спальни, Джек бросился к правой кровати, на какой в скудно сочившемся сквозь окно свете смутно обозначалась человеческая фигура, и, уткнув в висок спящего пистолетное дуло, тихонько произнес:

— Эй, ублюдок! Подъем!

Спящий, не открывая глаз, поднял руку, коснулся металла, приставленного к его голове, и растерянно пробормотал:

— А? Какого…

Джек рывком сдернул одеяло и, захватив в кулак прядь волос, резким движением закрутил ее. Человек взвыл от боли.

— Проклятье! Что вы себе позволяете? Ох!

Джек за волосы стащил ошарашенного мужчину с постели и швырнул на пол. Прежде чем тот успел вскинуть руки, инстинктивно закрываясь от наведенного на него пистолета, лунный свет, вливавшийся через распахнутую дверь в спальню, упал на искаженное болью лицо, и Джек смог его рассмотреть.

Это был не Макклуни.

Он развернулся к соседней койке. Но Уорсли уже опустил карабин и ворошил измятые простыни. Там вовсе не было никого.

— Поймали бунтаря, лейтенант?