Честь и предательство
Шрифт:
Он открыл глаза. Бахальт ждала, закусив безупречными зубами нижнюю губу. На ее висках блестела испарина.
— Я не убийца, — сказал Лэннет. — Думаю, им придется отдать меня под суд военного трибунала.
У Бахальт подогнулись колени. Потянувшись к Лэннету, она схватила его за запястья. Он поднял руки, обнял талию женщины, чтобы удержать ее, и выдавил смешок, пытаясь скрыть смущение.
— Вы принимаете все слишком близко к сердцу, — сказал он. — В чем дело? Что вас тревожит?
— Ничего. Я… — Нэн
Лэннет встал рядом, охваченный растущей тревогой. Осторожно прикоснувшись к плечу Бахальт, он спросил:
— Чем я могу вам помочь? Я не забыл, что именно вы спасли Кейси, настояв на том, что он отравлен банжером. — Он хотел добавить что-то еще, но, увидев отчаяние, написанное на лице Нэн, умолк, чувствуя себя не в своей тарелке.
Бахальт закрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Прежде чем заговорить, она судорожно сглотнула.
— После того, как вас ранили, вы двое суток провели в полной изоляции. К вам допускали только личных врачей Деруса. Вы провели без сознания целую неделю.
— И что же? — Лэннет надеялся, что Бахальт не спросит его о кошмарах и о том, где и когда он впервые осознал, сколько времени пробыл без чувств.
— Мне снились сны. Ужасные сны. Настоящие кошмары.
— Э-ээ… — Лэннет замялся, гадая, какой реакции она ждет от него.
Бахальт слабо, виновато улыбнулась.
— Здесь, несомненно, есть какая-то связь. Не знаю, какая именно. И, что еще хуже, я не в силах объяснить, что со мной произошло. — Ее улыбка увяла. Она повернулась к океану. Что-то в ее облике заставило Лэннета похолодеть. На всякий случай он чуть приблизился.
— Командор Этасалоу — мой кровный родственник, — сказала Нэн. — Мой дядя.
— Боюсь, он не относится к числу людей, которых я люблю и уважаю. Но вы говорили что-то о связях и о ночных кошмарах.
— По окончании медицинского колледжа я проходила практику на Гекторе.
Лэннет пытался скрыть внезапно вспыхнувший интерес.
— На Запретной Планете? Я думал, что всякий, кто туда попадает, остается там навсегда.
В глазах Нэн промелькнул страх, потом ее взор стал мертвенным. Вновь повернувшись к океану, она с нервным напряжением продолжала свой рассказ:
— Это устроил мой дядя. Более восьмидесяти процентов медиков, находящихся в его распоряжении, связаны кровным либо брачным родством. Мы — семья. Об этом не догадывается даже император. Я опозорила свою семью. Там, на Гекторе, у меня был нервный срыв. Так мне сказали. Я мало что помню. — Содрогнувшись всем телом, Бахальт посмотрела на Лэннета. — Вернее, я не помню почти ничего.
— Но это вполне логично, разве нет? Я не вижу ничего странного в том, что нервный срыв воздействовал на вашу память.
— Вы не понимаете. Если я забыла все, что происходило со мной
В каком-то темном уголке сознания Лэннета зашевелились неясные отталкивающие образы.
— Значит, вы совсем не помните Гектор? По слухам, это учебная база для специальных подразделений. Может быть, вы видели там слишком много крови — сломанные кости, покалеченные тела и тому подобное.
— Я врач. Видеть увечья неприятно, но они меня не пугают. — Она прикоснулась к пальцам Лэннета, до сих пор сжимавшим ее запястье. — Хотите знать, почему я так рассердилась, когда вы солгали мне о Кейси и банжере? Все дело в запахе. Он ошеломил меня. Я едва не упала в обморок.
Зловещие тени в мозгу Лэннета становились все более отчетливыми.
— Вы говорили мне, что когда-то занимались психотропными препаратами? Где это было? На Гекторе?
Нэн покачала головой. Ее темная кожа приобрела землистый нездоровый оттенок.
— Сама не знаю, почему я сказала это. Просто вырвалось. С этим у меня не связано никаких ассоциаций.
Они молча стояли, устремив невидящие глаза в сторону горизонта, над которым разгорался ошеломительный в своей красоте закат. Лэннет пытался сопоставить слова Бахальт со своими воспоминаниями о кейпах, о людях, напавших на императора, о диверсанте на борту «Аякса». Он хотел разговорить Бахальт, заставить ее довериться ему. Он хотел помочь ей.
Словно угадав его мысли, Нэн сказала:
— В своих снах, о которых я только что говорила, я видела людей без лиц. Их лица словно были обращены внутрь, понимаете? Их мучила страшная боль. Я хотела прикоснуться к ним, но стоило попытаться это сделать, мои руки словно погружались в огонь. Это было невыносимо. Я отступала. Потом из их черепов вылетали мозги и мчались ко мне. Я пыталась бежать, но мои ноги отказывались повиноваться.
Лэннет обнял ее и привлек к себе, бормоча обычные в таких случаях слова, успокаивая ее, предлагая подумать о чем-нибудь другом. Нэн отстранилась. У Лэннета возникло ощущение, будто бы она бежит не от него, а от самой себя. Нэн выпрямилась и продолжала:
— Помните человека на звездолете? Того, который хотел взорвать корабль? Мне показалось, что он мне знаком. Но нет, я его не знала… не знаю. Понимаете, почему я спрашивала вас о тех днях, которые вы провели в изоляции в госпитале? Зачем мне потребовалось узнать, не изменились ли ваши взгляды и воззрения?
Во рту Лэннета появился металлический привкус. Слова застряли в горле, словно пыль. Он буквально выплюнул их:
— Вы боитесь, что врачи на Гекторе… изменили ваше сознание? Так же, как мое — в паровианском госпитале?