Честь и предательство
Шрифт:
— Я уверен, что террорист на борту «Аякса» был одним из их… — Он замялся в поисках нужного слова. — Как назвать этих людей? Жертвами? Чудовищами?
Астара пропустила его вопрос мимо ушей и негромко, задумчиво произнесла:
— Мы уже давно чувствовали что-то неладное, подозревали, что наш противник пытается постичь тайны сознания. — В ее голосе зазвучала тревога: — Дилайт. Что они собираются с ней сделать?
В душе Халиба шевельнулось неясное чувство. Трудно сказать, что это было — надежда, решимость?
— Позволь мне подумать, — сказал он.
Астара умолкла и, опустившись на скамью, замерла в ожидании. Когда Халиб наконец выпрямился, в его взгляде читалась
— Этасалоу. — Он произнес это имя обвиняющим тоном. — Разумеется, ни он, ни Солнцедарительница не знают точно, на что способна девочка. Солнцедарительница видит в ней лишь полезное орудие. Если бы ее ученые занимались исследованием разума и сознания, она нипочем не выпустила бы такой бесценный объект из своих рук. Итак, Этасалоу. Его база на Гекторе.
— Ее необходимо уничтожить. Вместе с ним.
Халиб почувствовал прилив сил. Его жесты стали энергичными, речь — отрывистой, едва ли не грубой. Он продолжал смотреть в пол, но перед его мысленным взором мелькали сцены возможного развития событий.
— Это не так просто, — заговорил он. — Этасалоу и Солнцедарительница повсюду внедрили своих агентов. Единственным недоступным для них местом в империи остался только мой дворец. Да поможет нам свет. — Вскочив со скамьи, он принялся расхаживать по пещере, бормоча себе под нос: — Если Этасалоу действительно управляет этими роботами в человеческом обличье, зачем ему было посылать сообщение, разоблачавшее его агента на «Аяксе»? Сначала он замышляет погубить корабль, потом спасает его. С какой целью? Чтобы спасти кого-то. Да, именно так: он заботился о ком-то. Но о ком? — Халиб вышагивал все быстрее.
— Теперь мы знаем, куда направлять наши поиски, — одобрительно произнесла Астара. — Это уже кое-что.
Халиб отрывисто кивнул и торопливо заговорил; его слова лились сплошным потоком, смешиваясь друг с другом:
— Доктор Нэн Бахальт… племянница Этасалоу. Его родственница. Добровольно вызвалась лететь на Паро. Это решение было принято в самую последнюю минуту. Я узнал об этом только потому, что лично рассматривал каждую кандидатуру… Мне и в голову не пришло как-то связать Бахальт с ее дядей. Этасалоу ничего не знал. План уничтожения «Аякса» уже был приведен в действие. Он не мог предупредить Бахальт, снять ее с рейса. Итак, попробуем поставить себя на место Этасалоу. Если злоумышленник добьется успеха, Бахальт погибнет, но план будет выполнен. Зачем вообще потребовалось взрывать корабль? Чтобы не позволить Солнцедарительнице подчинить себе Кейси и сорвать ее миссию на Паро. Как следует поступить? Известить Насрина? Самое верное решение. Насрин знает свой корабль, свой экипаж. Террориста немедленно поймают. Почему он обратился к Лэннету, а не к Насрину? Ведь в таком случае у террориста больше шансов довести свое дело до конца. Но если бы его не поймали, это сообщение можно было бы использовать, чтобы возложить вину на Стрелков. И тем самым добиться первоначальной цели, хотя и иным путем.
— Ты говорил, что Этасалоу не ведал о способностях Дилайт. Не мог ли он каким-либо образом узнать о них?
— Дилайт? Что ж, такое возможно. Если Этасалоу решил, что смерть ребенка грозит смертью его племяннице, он мог пойти на риск. Я очень хорошо представляю, как Этасалоу говорит себе: «Я сделал все, что было в моих силах. Если бы Солнцедарительница не отправила девочку в полет, я бы обратился непосредственно к капитану Насрину. Скрытность Солнцедарительницы вынудила меня пойти на столь трагический шаг. Я сделал все, чтобы сохранить жизнь племянницы».
— И что же теперь?
Халиб улыбнулся:
— У меня назначена встреча с Этасалоу
Астара с трудом поднялась и, отступая спиной вперед, прошла между сталагмитами и остановилась у края освещенного круга. На ее лице отразилась печаль.
— Мне кажется, ты ничего не понял, Возвышенный. Речь идет не о борьбе за власть в империи. Да, разумеется, твои враги хотят вырвать ее из твоих рук. Но главное, что эти люди не отдают себе отчета в том, сколь опасные силы они готовы выпустить на свободу. — Женщина повела дряблой бледной рукой. — Они всего лишь акушеры, способствующие рождению монстра, но даже не догадываются об этом. Чудовище пожрет их самих и все человеческое, что есть в людях. Я восхищаюсь твоим умом, Возвышенный. Я буду молиться, чтобы мудрость не оставила тебя.
Ее слова едва не ввергли Халиба в панику.
— Я делаю все, что могу, — сказал он. — Без твоей помощи мне не победить. Я не имею права отказаться от наших планов. Помоги же мне.
Астара, сутулясь, двинулась прочь.
— Я сделаю все, что в моих силах, старый друг. Все, что в моих силах.
Огоньки свеч яростно заметались, свидетельствуя о том, что она покинула пещеру. Халиб повернулся и зашагал к двери. Его внимание привлекло нечто странное. Он оглянулся и не поверил собственным глазам.
Свечи угасали. Они не догорали, их не задувало ветром; их огоньки таяли один за другим с равными промежутками времени.
Халиб бросился в потайной туннель пещеры. Одной рукой он толкнул запорный брус, другой включил фонарик. Пробегая мимо испуганных шипящих кричей, он направлял свет фонаря в их сверкающие глаза, не задерживаясь ни на мгновение. Он даже не обернулся, чтобы убедиться, что дверь действительно закрыта.
Когда он наконец оказался в своей спальне, его одежда была в полном беспорядке, но самообладание уже вернулось к нему. Поправив наряд у высокого, в полный рост зеркала, он сказал своему отражению:
— Признайся, ты тоже веришь в легендарную удачливость Лэннета. Теперь ты должен поверить в себя. Но это еще не все. Тот, кого называют «Возвышенным», в данной ситуации ничем не отличается от любого другого человека. Империя — всего лишь договор, термин, лишенный реального смысла. Если перед человечеством открыто несколько путей, я должен гарантировать, что Зло не сделает выбор за нас. — Он улыбнулся зеркалу. — Астара говорит, что мы должны быть мудры. Остается лишь надеяться, что нам повезет. — Отражение растянуло губы в улыбке. Его взгляд казался Халибу унылым, безучастным.
Глубоко погрузившись в раздумья, он вышел из спальни в коридор, ведущий к лифту, и поднялся в тронный зал. Он вышел из маленькой блестящей кабинки. Все здесь — от инкрустированного драгоценностями трона, обшитого кроваво-красным дельфийским шелком с золотыми складками, установленного на высоком постаменте, и до огромных окон с рамами из тарпаланамового дерева, из которых открывался вид на Коллегиум, — все это принадлежало ему. Над его головой, занимая все шестьдесят метров потолка, простиралась фреска с изображением Прародителя в древних доспехах, возглавлявшего процессию первопоселенцев, которые покидали свой корабль. Пол был выложен мозаикой из камня всех обитаемых планет Галактики с высеченным текстом Конституции империи. Вдоль стены вытянулись в линию статуи предшественников Халиба, выполненные в натуральную величину. Сами стены покрывали картины в дорогих рамах, изображавшие исторические события. Промежутки занимали иные предметы искусства. Халиб вздохнул; ценности, сосредоточенные в зале, могли составить богатство целой планеты. Императора охватила дрожь удовлетворения, радости обладания.