Честь имею представить - Анна Каренина
Шрифт:
Анне захотелось окликнуть ее, заговорить с ней, - по-видимому это не возбранялось современным этикетом, но девушка, поравнявшись с Анной и взглянув на нее, вдруг испугалась, как будто узнала ее. Это поравило Анну. Девушка быстро отвела взгляд и прошла мимо. Анна вспомнила такую же враждебность в глазах Веры и еще нескольких людей, которых она встречала в этом доме. Кстати, что это за клиника? Может быть, она помешалась и это дом умалишенных? Но ее теперешнее положение и воспоминания о прошлом были логичны и понятны. Кроме... Кроме самого перехода от прошлого к современности.
Ей стало тоскливо. Она вспомнила Сережу, он, вероятно, вырос, состарился и давно умер. У него были дети и внуки; может, они и теперь живут? Она представила себе Вронского, его широкие ладони, черные ласковые глаза, темную полоску усов, удивительно красивого рисунка губы. Захотелось прижаться к этим губам, провести рукой по его темным волнистым волосам. Она прошептала: "Алексей..." и поняла, что, хотя все это время не думала о нем, он постоянно был с ней. И когда она ехала с бешеной скоростью в автомобиле, и когда несла поднос среди столиков в кафе, и когда вчера почувствовала странную радость новизны положения, и когда сегодня утром проснулась с головной болью, - все это время он был с ней. "Зачем я это сделала?
– подумала она.
– Ведь он был со мной". Да, у него был свой мир, свои друзья, свои привычки, но он был с ней, он любил ее. Она вспомнила последние размолвки с ним, вспомнила его холодный, почти чужой взгляд, вспомнила, как он сказал ей: "Что вам угодно?" - и все-таки никакого раздражения, никакой неприязни - только нежность, только любовь. Ей пришли на ум слова Веры о том, что техника стала биологическим придатком человека. Но разве может быть техника частью души? Для нее такой частью души стал Алексей Вронский. Только любовь! Его уже нет в живых. Что с ним стало? Женился ли на княжне Сорокиной? Может быть. Но в ней был только он.
Еще не зная, чего она хочет и что сделает, Анна решительно поднялась и пошла обратно к дому. Странпая архитектура его с идеально плоскими фасадами больше не занимала ее. Поднявшись по широким ступеням, она пересекла открытую террасу и вошла в знакомый ей коридор с блестящим полом. Здесь Анна приостановилась, не зная, куда войти: все двери вдоль стен коридора были совершенно одинаковы. Пройдя первые три двери, Анна подошла к четвертой и приоткрыла ее. Это была комната с белым и, как ей показалось, вязким полом, на котором отпечатались вдавленные следы бесчисленных ног. В комнате спиной к Анне стояла тоненькая девушка, которую Анна уже видела в саду. Перед девушкой сидела собака неопределенной породы, в которой очевидно преобладала кровь английских терьеров. Девушка говорила:
– А как будет по-английски "весна"?
Анна, заинтересованная, остановилась в дверях. Девушка не почувствовала ее появления и продолжала говорить с собакой:
– Напиши!
Собака начала чертить по мягкому полу. Анна смотрела на это почти с ужасом. Собака написала: "Spring".
– Spring, - непроизвольно повторила Анна, и девушка обернулась; на ее лице снова промелькнуло чувство страха, а собака громко залаяла.
– Вы уже вернулись?
– услышала она спокойный голос Веры.
– Да. Вы мне нужны.
– Пожалуйста.
Они пошли по коридору.
– Хотите в библиотеку? Или в свою комнату?
– Лучше в библиотеку.
В библиотеке Анна села в кресло. Вера уселась напротив.
– У вас какое-нибудь желание?
– Да. Я хочу узнать о судьбе близких мне людей.
– Их уже давно нет в живых.
– Я это знаю. Мне нужно знать, что с ними стало после моего ухода, после того, как со мной это случилось.
– Это трудно. Прошло сто лет.
– Глухов сказал: вы обладаете неисчерпаемыми статистическими данными.
– А вы быстро усвоили современный язык, - улыбнулась Вера.
– Как я могу узнать, что случилось с графом Алексеем Вронским?
– Вам придется подождать до приезда Глухова.
– А вы можете сказать мне о судьбе моего сына Сергея Алексеевича? Или о его детях, внуках? Или о моей дочери?
– Нет, не могу.
– А Глухов может?
– Не знаю.
– Значит, вы не обладаете его правами?
– У нас одинаковые права, только разные компетенции.
– Что вы знаете обо мне?
– Почти все.
– Каким образом?
– Это вам скажет Глухов.
– Вера, а вы не знаете, о чем я телеграфировала в последний раз Вронскому?
– Знаю.
– Значит, в архивах сохранилась моя телеграфная депеша... Почему же он...
– Я не знаю.
– А я хочу знать! Я имею на это право. Для вас прошло сто лет, а для меня - один день, и для меня это имеет огромное значение.
– Я больше не могу говорить с вами на эту тему.
– Что ж, если вы ничего не можете сказать мне, я выйду на улицу и разыщу тот департамент, который занимается статистикой.
– Вас не выпустят отсюда, Анна.
– Никто не имеет права держать меня взаперти.
– Анна поднялась.
– Тогда извольте объяснить мне все.
– Хорошо. Подождите.
Вера встала и вышла в соседнюю комнату. Анна несколько раз прошлась по библиотеке из угла в угол. Захотелось курить. Она начала в последнее время курить. Правда, Вронского это шокировало, хотя прямо он ничего не говорил.
Вошла Вера с книгой.
– Что вы читали Толстого?
Анна стала вспоминать названия произведений этого входившего в моду писателя.
– Кажется, "Лурд"... Или нет... "Люцерн", - сказала она, - и еще рассказы. Севастопольские.
– А еще?
– Я начала еще роман "Война и мир", но так и не дочитала.
– Прочтите это, - сказала Вера, - тоже Льва Толстого.
Она положила на стол книгу и вышла. Анна прочла надпись на титульном листе и не поверила своим глазам:
Л. Н. Толстой
АННА КАРЕНИНА
Роман в восьми частях
Когда спустя полчаса Вера пришла в библиотеку, она увидела Анну, сидящую за столом и листающую книгу. Книга была раскрыта где-то на середине. Видимо, Анна читала не все подряд. Вера уже не думала, что скажет Глухов и как отнесется руководство института к ее опрометчивому поступку. Сейчас она готова была броситься к Анне, обнять ее, заглянуть в глаза, взять на себя ту тяжесть, которая легла на плечи этой красивой темноглазой женщины. Но Анна встретила ее холодным взглядом:
– Вы хотите мне что-нибудь сказать?
– Вы хорошо себя чувствуете?
– Да, кажется, скоро время обеда?
– Я принесу. Вы будете обедать у себя в комнате?
– Хорошо. Только возьму с собой книгу.
– Вы ее читаете?
– Как видите.
– И как вы ее восприняли?
– Талантливая книга, - ответила Анна и отвела глаза.
– Талантливая? Ну конечно, это же Лев Толстой. Вы читали ее раньше?
– Разумеется, нет.
– Анна закрыла книгу и встала.
– Я пойду к себе. Проводите меня, я не запомнила номер на двери.