Честь королевы
Шрифт:
Киллиан просигналил «стоп, машина», и «Бесстрашный» убрал клин и перешел на реактивную тягу. Хонор сосредоточилась на данных приборов, но краем глаза присматривала за обменом сообщениями между планетным руководством и штабом адмирала Курвуазье на флагманском мостике тяжелого крейсера. Все вокруг подчеркивало странный для жителя Мантикоры разлад между почти невероятно энергичной деятельностью на Грейсоне и грубостью ее воплощения.
Светились и брызгали старомодные электродуговые и лазерные сварочные аппараты, отличавшиеся от современных химкатализаторных своей примитивностью и напрасной тратой энергии. Строительные бригады в защитных костюмах передвигали массивные детали рам, превозмогая массу и инерцию грубой мускульной силой, без помощи силовых антигравитационных экзокостюмов, которыми воспользовались бы рабочие с Мантикоры. Она не сразу заметила, и даже когда заметила, долго не могла поверить, что кое-кто
Хонор покачала головой и переключила внимание на ближайшую законченную жилую постройку. Она медленно вращалась вокруг своей центральной оси, но у нее наверняка были внутренние генераторы гравитации. Слишком уж медленным было вращение, чтобы центробежная сила могла создать искусственную гравитацию. И вообще в этом медленном струящемся движении было что-то странное. Неужели?..
Она ввела данные в свой компьютер и еще больше изумилась, когда ее предположения подтвердились. Оборот комплекса вокруг своей оси составлял точно один планетный день, как ни странно это было. Комплекс сверкал, как огромный ограненный драгоценный камень, когда свет звезды Ельцина отражался от необычайно больших плоскостей прозрачного корпуса. Она нахмурилась и наклонилась поближе к экрану, перенастраивая датчики, присмотрелась к огромному куполу на поверхности, прозрачному вздутию больше километра в диаметре, и вдруг удивленно расширила глаза. Конструкторы использовали что-то вроде старомодных жалюзи, а не самополяризующийся антирадиационный бронепласт, к которому привыкла Хонор. Теперь, когда приближался «вечер», «жалюзи» на ближней стороне купола были открыты, и она долго с недоверчивым изумлением глядела на открывшуюся ей картину.
Это был все-таки не жилой комплекс. Во всяком случае, не для людей. Она долго смотрела на стадо скота, пасущегося на лугу в самой дорогой «ферме» освоенной галактики, потом покачала головой. Теперь она кое-что поняла. Так вот почему они строили столько орбитальных комплексов!
Она снова вернулась к планете и впервые рассмотрела ее как следует. Суша на Грейсоне была цвета дающего жизнь хлорофилла. Кое-где виднелись пустыни, но основной цвет был густой зеленый с голубым отливом, темнее, чем приходилось видеть Хонор прежде. Темнота была разбавлена более легкими пятнами с подозрительно ровными и аккуратными границами, но светлые зоны явно окружали города и поселения – и все они находились в глубине суши. Моря Грейсона были сверкающего синего цвета, почти как на родной планете Хонор, Сфинксе, но вдоль ярко-белых берегов не было поселений, и она почти сразу нашла причину.
Грейсон, как и сказал адмирал Курвуазье, был очень красивой планетой. Его цвета были богаты, как у драгоценных камней; такое редко встречается на живых планетах. Несмотря на радиус орбиты в тринадцать с половиной световых минут, яркая звезда и минимальный осевой наклон обеспечивали ему температуру поверхности и климат, которым мог позавидовать любой курорт. Но как ни прекрасен был Грейсон, он никогда не предназначался для жизни человека. Он был куда меньше Старой Земли, но имел почти такую же массу, потому что его недра были богаты тяжелыми элементами. Слишком богаты. Так богаты, что растения накапливали мышьяк и кадмий, ртуть и свинец – и передавали их травоядным, которые ими питались. Так богаты, что моря были не просто солеными – множество природных токсинов делало любое купание смертельно опасным. Неудивительно, что грейсонцы жили в глубине суши, и Хонор боялась даже думать о том, сколько им приходилось неустанно трудиться над «обеззараживанием» почвы, на которой находились светло-зеленые клочки наземных урожаев съедобных растений.
Родители Хонор были врачами, и сейчас она пришла в ужас от того, сколько предпосылок для неврологических и генетических повреждений порождала среда Грейсона. Это напоминало жизнь в химической помойке, а ведь люди жили здесь девятьсот лет. Неудивительно, что они строили фермы в открытом космосе, – на их месте она бы все население переселила на орбиту! Красота планеты, должно быть, делала ее опасности еще более труднопереносимыми – и превращала все в обидную космическую шутку. Последователи Остина Грейсона пролетели пятьсот тридцать световых лет, спасаясь от технологии, которая, по их верованиям, заразила их родной мир и душу их расы, а в конце пути нашли эту ядовитую жемчужину.
Она
Большинство встречавших представляли собой ЛАКи [8] , досветовые внутрисистемные корабли; самый крупный из них едва дотягивал до одиннадцати тысяч тонн. По сравнению со своим флагманом, легким крейсером, они казались карликами, но тот и сам был чуть больше девяноста тысяч тонн, едва две трети «Аполлона» Элис Трумэн. Крейсеру было лет тридцать, но предыдущий корабль Хонор был еще меньше и старше, и она не могла не оценить, как умело и аккуратно грейсонцы вышли на рандеву с ее кораблями. Может, корабли у них старые и технически отсталые, но экипажи явно разбирались в своем деле.
Note8
ЛАК – легкий атакующий корабль
Она вздохнула и откинулась назад в кресле, снова оглядев мостик. С обменом сообщениями разбирался штаб адмирала Курвуазье, но, по приглашению адмирала, она все их просматривала и не могла не порадоваться искренности, читавшейся в приветствии адмирала Янакова. Может, все пройдет не так уж плохо, как она боялась, а даже если и так, знакомство с условиями, в которых живут эти люди, должно умерить ее собственную реакцию.
– Адмирал Янаков прибудет через шесть минут, шкипер, – внезапно сказала лейтенант Метцингер, и Хонор кивнула. Она нажала кнопку, и экраны командирского кресла свернулись.
– Пора нам с вами, старпом, спуститься к стыковочному отсеку и поприветствовать гостей вместе с адмиралом.
– Есть, мэм.
Андреас Веницелос выбрался из своего кресла и вместе с ней направился к лифту на мостике.
– Мистер ДюМорн, вахта ваша.
– Есть, мэм. Вахту принял, – ответил ДюМорн, и, пока дверь лифта закрывалась, она увидела, как он перешел со своего кресла на командирское.
Глядя на вырастающий перед ним «Бесстрашный», гранд-адмирал Янаков ощутил чистую, ничем не прикрытую зависть. Вот это корабль, подумал он, с одобрением любуясь обтекаемым веретеном с двумя наконечниками. Огромный мощный корабль завис на фоне бездонного звездного неба, сияя отраженным солнечным светом, и это было самое прекрасное зрелище, которое он только видел. Его импеллерный клин и защитные боковые стены были отключены, позволяя невооруженному глазу видеть высокомерную красоту корабля. Между передним и задним импеллерными кольцами плавной волной вздымалась средняя секция, ощетинившаяся новейшими радарными и гравитационными антеннами и системами пассивных датчиков. Бортовой номер – CA-286 – четко выделялся на белом корпусе прямо за передним импеллерным узлом, а с бронированных боков, как внимательные глаза, смотрели орудийные блистеры.
Катер вздрогнул, когда его коснулся силовой луч крейсера, и пилот, нырнув в ярко освещенную пещеру стыковочного отсека «Бесстрашного», отключил двигатели. Причал аккуратно поместил суденышко в отсек, стыковочный воротник был на месте, загудел сигнал давления, оповещая о надежном захвате.
Адмирал спустился по трубе, за ним лейтенант Эндрюс и его сотрудники. Он улыбнулся, увидев матроса с Мантикоры на посту у алых перил, огораживавших выход из трубы. Это был знак вежливости. Матрос начал было объяснять, но замолчал, увидев, что Янаков уже потянулся к перилам. Во флоте Грейсона использовали зеленый, а не алый цвет, но адмирал понял значение цветового кода и ловко перемахнул в зону действия внутренней силы тяжести корабля. Он шагнул в сторону, освобождая дорогу своим сотрудникам, и по ту сторону люка его приветствовал резкий звук боцманской дудки.
По сравнению с «Грейсоном» стыковочный отсек был огромным, но он казался до краев наполненным людьми. Почетный караул морских пехотинцев в черно-зеленой форме вытянулся по стойке смирно, члены экипажа в черно-золотой форме Королевского Флота Мантикоры отдали честь, и Янаков заморгал от удивления.
На этом чертовом корабле служили одни дети! Самые старшие из попадавшихся ему на глаза были не старше тридцати, а большинство выглядели так, будто только закончили школу.
Он машинально ответил на приветствие и тут же вспомнил – и выругал себя за глупость. Конечно, детьми они не были; он забыл, что для мантикорцев пролонг общедоступен. Но что делать теперь? Он не так уж хорошо знал их флотские знаки различия, и как ему теперь в этой куче несовершеннолетних найти старших офицеров?