Честное пионерское! Часть 1
Шрифт:
«Тётя Лиза» принесла торт «Птичье молоко» (Надя утверждала, что в наших магазинах такой «поймать» практически невозможно) — вручила его мне, будто входной билет. По-хозяйски огляделась, помахала рукой выглянувшим из моей комнаты детям, с преувеличенной радостью поприветствовала Надежду Сергеевну. Каховская сходу пожаловалась Наде, что «заскучала в одиночестве». «Муж уехал в отпуск», «единственная дочь убежала из дома с утра пораньше». Вот она и решила «навестить подругу». Заодно «принесла детям гостинец» (женщина указала на торт).
— Наденька, — сказала Каховская, — а ещё я бы хотела с тобой пошептаться. Есть у меня к тебе… интересное предложение. Интересное — нам
За один день мы с «Ариэлем» не «справились». История оказалась объёмнее, чем «Остров погибших кораблей». Да и поедание «Птичьего молока» отняло у нас время (пусть и не много, потому что Вовчик умудрился в одиночку «умять» едва ли не половину торта). Женщины остались в большой комнате. Когда мы уходили, Надя и Елизавета Павловна обсуждали достоинства и недостатки чайной смеси «Бодрость». Я увёл свой отряд любителей приключенческой литературы к себе в спальню.
«Ариэль» завладел вниманием и воображение детей с той же лёгкостью, что и книга об искусственном острове в Саргассовом море. История молодого англичанина, понравилась и моему бывшему соседу по больничной палате, и Мишиной (а теперь и моей) однокласснице. Дети ни разу не поссорились, пока я упражнялся в выразительном чтении. Вовчик изредка шмыгал носом (старался делать это тихо). А Зоя то и дело задерживала от волнения дыхание, прикусывала губу.
«Засидевшаяся» у Нади в гостях «тётя Лиза» сообщила дочери, что им «пора домой». Зоя и Вовчик одарили Елизавету Павловну схожими недовольными взглядами (приключения Аврелия Гальтона были в самом разгаре). Девочка издала тоскливый стон, но не решилась спорить с родительницей (та взглядом красноречиво намекнула дочери, что не потерпит споры при посторонних) — поплелась в прихожую. Вовчик пошёл за ней следом, будто признал, что «праздник закончился».
Вовчик и Зоя попрощались… до завтра.
Елизавета Павловна уже у порога выдала на прощание речь о том, что «нужно чаще видеться» и пригласила Мишину маму посетить жилище Каховских… «когда-нибудь».
Надежда Сергеевна проводила гостей, закрыла дверь. Но продолжала улыбаться — будто пребывала «навеселе». Я невольно принюхался. Потому что заподозрил: Каховская принесла алкоголь (у Мишиной мамы я «заначек» спиртного не видел), и женщины сплетничали не «на сухую». Я не уловил в воздухе других ароматов, кроме смеси женских духов. Но Надежда Сергеевна всё же вела себя… неадекватно. Потому что она повернулась ко мне и вдруг сграбастала меня в свои объятия.
Я крякнул от неожиданности.
— Мишутка! — воскликнула Надя Иванова. — Скоро мы купим новый телевизор!
Елизавета Павловна Каховская попросила Надю пошить для неё триста «адидасовских» теннисок (по образцу той, белой, которую она видела на мне). Как я понял, за этим она к нам сегодня и приходила (ну, и хотела убедиться, что Зою здесь не удерживают насильно). Директорша комиссионного магазина пообещала выплатить Ивановой по пять рублей за единицу товара (расчёт — пятьсот рублей за каждую сотню продукции). При этом — половину последней выплаты она выдала авансом (Надя продемонстрировала мне десять банкнот номиналом в двадцать пять рублей). Обязалась уже на следующей неделе предоставить Надежде Сергеевне ткань и прочие материалы (их оплату Каховская взяла на себя). Установила срок сдачи «заказа»: до конца года.
— Это получится… полторы тысячи! — сообщила Мишина мама. — Представляешь, Мишутка?! Почти моя годовая зарплата в ателье! Мне даже не верится, что такое возможно! Столько денег — и всего лишь за четыре месяца несложной работы.
Надя снова прижала меня к своей груди — затрещали позвонки. Я вдохнул запах женского тела. И волевым усилием заткнул рот пробудившейся у меня в голове «жабе» (та с точностью японского калькулятора подсчитала сумму, которую мы получили бы за триста теннисок, если бы принимали заказы самостоятельно или через Вовчика). Напомнил себе, что пытался лишь улучшить финансовое положение своей новой семьи, а не сделать Надежду Сергеевну советским «цеховиком». Предложение Каховской вполне годилось для моих целей (добавит в мой рацион мясо и другие продукты с рынка). Я признал, что условия Елизаветы Павловны вполне сносные… хотя пять рублей с тенниски — это всё же не пятнадцать.
История с Зоиной юбкой напомнила нам о школьной форме (ведь до первого сентября оставалось не так уж много времени). Надя порывалась пошить её самостоятельно. Но я сказал Мишиной маме, что нам нет смысла «заморачиваться»: благодаря доходам от подвесок и теннисок мы теперь могли себе позволить не экономить. Убедил Надежду Сергеевну, что семнадцать рублей за школьную форму не лягут на наш бюджет тяжким бременем; и что Наде выгоднее потратить время на шитьё чужих заказов (в понедельник Вовчик принёс ещё один — снова заказали чёрный вариант).
За формой (и прочими школьными принадлежностями) мы отправились в «Универмаг» — во вторник двадцать первого августа. Моя маленькая банда малолетних любителей книг не обиделась на то, что мы взяли на вечер паузу в чтении (Зоя прослушала вместе с Вовчиком «Ариэль» — явилась и на следующий день, когда мы приступили к «Голове профессора Доуэля»). Дети заявили, что подготовка к школе — это дело нужное и важное. В два голоса сообщили, что пойдут в магазин с нами. Надя не отказалась от их сопровождения: уже попривыкла к роли то ли пионервожатой, то ли многодетной родительницы.
С покупкой формы проблем не возникло: Надежда Сергеевна быстро отыскала на стойках синий пиджак (Надя обозвала его курткой) и брюки моего размера. Отправила меня в примерочную кабину. За шторкой я задержался. Минут пять я рассматривал отражение советского школьника — пока лохматого (я всё ещё не подстригся), без октябрятского значка, но и не повязавшего на шею пионерский галстук. А из зеркала на меня глядел тонкошеий светловолосый мальчуган (он иронично ухмылялся). Его (как и меня) забавляло несоответствие моего внутреннего восприятия своей внешности с тем, что показывало зеркало.
— Мишутка, чего ты там застрял? — окликнула меня Надя. — У тебя всё хорошо?
— Всё нормально, — сообщил я. — Уже выхожу!
«Если это можно назвать… нормально», — промелькнула у меня в голове мысль.
Я подмигнул своему отражению. И подумал, что нам с этим тощим большеглазым мальчишкой предстояло учиться в школе — снова.
Уже со вторника Вовчик и Зоя приходили ко мне вместе. Не изображали «случайную встречу». Кто кого и где дожидался, я не уточнял. Но дети переступали мой порог друг за дружкой (мальчик всегда пропускал девочку вперёд). А в четверг утром я увидел в глазок, как они рука к руке поднимались по ступеням — спорили о том, когда Советский Союз построит «настоящую Звезду КЭЦ». Зоя Каховская обращалась к третьекласснику чуть свысока (как старшая — мы с ней ведь уже считались четвероклассниками). Но рыжий мальчишка не уступал ей в спорах — гнул свою линию, словно упрямый молодой бычок.