ЧЁТ И НЕЧЕТ (полный текст)
Шрифт:
В прихожей, на старинной вешалке из оленьих рогов, Шолпан с огорчением замечает солдатскую шинель. Володя здесь. Шолпан стыдно: почему недобро подумала о Володе? Его у Доспаевых ласково встречают, Софья Казимировна Володю зовет: «Приходите, не забывайте».
Столовая ярко освещена. Пыхтит, посвистывает серебряный самовар. На крахмальной скатерти вазочки с вареньем, сахарница, фарфоровая дощечка для сыра, Софья Казимировна вносит с кухни на деревянном резном блюде горячие, подрумяненные сухарики.
– По-вашему,
– И очень хорошо.
– Володя берет сухарик, надкусывает.
– В самый раз… Т #243;сты… - он медлит после этого слова: все ли знают?
– мамина специальность. Мы из Англии привезли отличный т #243;стер. А сейчас и наша промышленность выпускает неплохие.
– Он с незастенчивым смущением берет еще сухарик.
– Но тонкости кулинарии не для солдатского аппетита.
– Ешьте, ешьте!
– говорит Софья Казимировна.
– Шолпана, вот тебе самый румяный. Ты нынче задержалась у своих. Мы уже волновались.
– Чепуха!
– резко бросает Сакен Мамутович.
– Что могло с ней случиться? Ничего.
Лицо у него сегодня усталое и голос надтреснутый. Была операция? Какая? Очень трудная и опасная? Шолпан знает: спрашивать не полагается.
– Я позавчера был в районе на пленуме. Среди лучших чабанов назвали и твоего отца. Сдал двести девяносто три смушки, из них девяносто шесть процентов высшим сортом.
– Двести девяносто четыре!
– У Садвакасова триста. Не такой уж большой разрыв.
– Отец говорит - зима будет плохая в этом году.
– А когда она была хорошая? Бураны - худо, оттепели - худо.
– Он поворачивается к Сауле: - Кстати, на пленуме я видел новое начальство из городка, полковника Степанова. Он сказал, что у него дочь и сын, оба школьники. Дочь, кажется, в восьмом.
– В нашем, - нехотя говорит Сауле.
– Вы уже подружились?
– Пап, ну разве можно так вот сразу и подружиться!
– Можно. Я лично верю в дружбу с первого взгляда, - неторопливо прихлебывает чай Сакен Мамутович.
– А вы, коллега?
Коллега - это Шолпан.
– Я тоже верю… в дружбу… - Колючий сухарь с сыром застревает у нее в горле.
– Мы с вами, коллега, единомышленники, - заключает Доспаев.
– Она, видите ли, сделала такое одолжение и стала ходить на уроки казахского языка, - говорит Сауле, и Шолпан понимает, кто «она», - Алик не ходил, а она ходит. Канапия Ахметович спрашивает ее легче легкого и ставит пятерки.
– Но она же раньше казахским не занималась. Нельзя спрашивать с нее, как с вас, - заступилась за новенькую Софья Казимировна.
– С кем она сидит?
– спросила Шолпан.
– С Еркином. Он в первый день опоздал, а она сама уселась на последнюю парту. Ты же знаешь, какой Еркин! Подошел и сел рядом. Ну а теперь Гавриловна прокатывается по их адресу. Для потехи. Ничего, конечно, нет, а то Фарида бы уже разнесла на весь Чупчи… Да, вот тебе новая сплетня, на этот раз про саму Фариду, Кто-то написал на баскетбольном щите: «Ф+Н=Л».
– Про Фариду? И еще про кого?
– Нурлан грозится, что поймает, кто пишет, и голову оторвет!
– смеется Сауле.
Софья Казимировна не оставляет без внимания гостя в солдатской гимнастерке. Даже в военной форме - воротник хомутом - Володя Муромцев держится раскованно, с этакой утонченностью. Что дается человеку с детства - дается на всю жизнь. Володя Муромцев родился в Индии, его отец там работал в советском консульстве. Володя лет до четырех не говорил по-русски, только по-английски - с родителями, няней, поваром, садовником. Потом Муромцевы переехали в Англию, однако Володин отец навсегда сохранил в душе привязанность к Индии. В эту страну многие влюбляются, например художник Николай Рерих.
– Отец был с ним близко знаком, - рассказывал Володя.
– Рерих прекрасно писал горы, а я потрясен здешними просторами. Удивительное ощущение вольности дает человеку степь.
– Очень рада, что вам здесь нравится!
– Для Софьи Казимировны самый дорогой подарок - похвала степи и Чупчи. Академик Садвакасов очень верно сказал: у нее в роду все были привязаны к этой земле едва ли не больше самих казахов.
– Сауле мне разрешила порыться в книгах у нее в комнате. Должен вам сказать: книги у нас из тумбочек не пропадают. Вообще ничего не пропадает - и книги тоже.
– Конечно, - разрешает она.
– А что вас интересует?
– Шеллер-Михайлов, Боборыкин и Данилевский!
– насмешливо отвечает за Володю Сауле.
– Почему эти?
– Доспаев, устало чертивший ложечкой по скатерти, поднял голову, настороженно поглядел на солдата.
– Данилевского я и раньше читал. Исторические романы. И, по правде сказать, не думал, что этого писателя когда-то издавали многотомными собраниями сочинений. О Шеллере и Боборыкине только слышал. А тут - сочинения. Если издавали, значит, авторы пользовались популярностью. Читали, спорили о них. И вдруг все исчезло, ушло…
– Если вас интересуют исчезнувшие авторы, - оживилась Софья Казимировна, - то на чердаке вы найдете комплекты старых журналов. Что за чепуха иной раз печаталась рядом с Толстым, Чеховым!..
Володя восхищенно крутил головой:
– Как я вам завидую, Сауле! В вашем доме столько книг! И сам дом такой старинный.
– Ее не интересует старина. Только будущее, - говорит Доспаев.
– Она у нас астроном и увлекается фантастикой.
– Он коснулся больного места Софьи Казимировны: она хотела видеть дочь врачом, а Сауле то в геологи собиралась, то теперь в астрономы.