ЧЁТ И НЕЧЕТ (полный текст)
Шрифт:
По-дедову выходило: и Колька живет судьбу не свою, а того внучонка красного бойца, что мог родиться в узбекском дому. Бабушка осерчала: «Ты чего блажишь? Ты чем малому голову забиваешь?» Но у Кольки голова отличалась устройством не бог весть каким мудреным, зато в работе прочным и надежным. Кольку не запутаешь. Поразмыслив степенно, он определился жить, как живется: хоть Кудайбергенов, хоть Фетисов - фамилия вполне ладная. А то привели в первый «Б» пацануху из городка - Тамару Бублик. Учительница вызывает - все хихикают. Две четверти хихикали. После зимних каникул как рукой сняло: привыкли. В третьем классе Тамару Бублик без всякого смеха выбрали звеньевой. Из четвертого она уехала с отцом куда-то под Берлин. Там, наверное, тоже: две четверти хихикали, потом выбрали старостой или председателем отряда. Колька думал: все девчонки
Когда в городок на Чукотке приехали Коваленко со своим Ванькой, Маша училась уже во втором классе.
На арифметике решали примеры; учительница что-то свое выводила в классном журнале на последней странице.
– Коваленко!
– Учительница подняла голову.
– Коваленко Ваня, ты кто по национальности?
– Не знаю!
– вскочил Ванька.
– Честное слово.
– Спроси у родителей, а завтра подойдешь ко мне.
Еще несколько ребят учительница спросила, какой они национальности, а Машу не спросила. Почему? Папа объяснил:
– У тебя простая русская фамилия. Можно и не спрашивать. 2 Коваленко - фамилия украинская. Но есть и русские с такой фамилией. Потому в школе и спросили.
У Маши с того времени отложилось в памяти без всяких стараний с ее стороны: Степановы - русская фамилия, очень простая. Если бы где-нибудь спросили, кто она по национальности, Маша знала, как ответить: русская. Но ее нигде и никогда не спрашивали, потому что она Степанова да еще Маша - чего проще. Может быть, где-то на земле таких простых и понятных вещей не знали и потому могли бы спросить Машу: кто она? Но до таких далей Степановы еще не доехали.
– Ты много ездила по свету, - сказал ей Канапия Ахметович.
– Ты наш человек. Кочевого племени.
Директор преподает и русский и казахский. Нурлану он ставит по казахскому языку тройку. Маше - пятерку. Она догнала его в коридоре:
– Канапия Ахметович, не ставьте мне пятерок.
Он недовольно подвигал морщинами:
– Ты думаешь, я ставлю тебе пятерки за то, что ты дочь полковника? Я ставлю отметки за успехи. Для человека, который не знал ни одного казахского слова, у тебя очень большие успехи. Например, сегодня ответила все падежные окончания. Наверное, сосед тебе хорошо помогает.
– Морщины мягко расплылись.
– Я заметил: писали русский диктант, ты держала тетрадь, чтобы Садвакасов глядел. Он не стал списывать. Характер. У него по русскому четверка. У тебя за первый диктант тоже четверка. Я, наверное, диктую для тебя непривычно?
– У меня и в той школе была четверка.
– Очень уважаемая отметка. Пятерка по русскому - редкая птица даже в России. В десятых классах пятерка только у Люды Власенко. В девятых нет чистых пятерок. У вас в восьмом «Б» сестра Люды - Валя Власенко тройки получает. Такие вот дела… Пятерка только у Сауле Доспаевой. У Акатова тройки по казахскому, по русскому - без всякого различия. Болтает бойко, понимания нет. У Кудайбергенова честная тройка - по казахскому, по русскому. У твоего соседа четверка. У наших учеников соседствуют в дневниках тройки по истории с пятерками по геометрии, но по русскому языку и по казахскому всегда отметка одна.
– Директор шел по коридору, Маша за ним.
– У меня, Степанова, с детства два родных языка. Два - равновесие моей жизни. Я учился в Ленинграде, на факультете русского языка и литературы. Всюду бы удивлялись - казах чисто говорит по-русски. Всюду, но не в Ленинграде. У нас, у казахов, к этому городу особая любовь. Там принял славу Чокан Валиханов, наш первый ученый, там учился наш лучший писатель Мухтар Ауэзов. Ты еще про них узнаешь. Ты еще много узнаешь про нас, казахов… - Директор остановился перед фотографией старой женщины: темное скуластое лицо, белый головной убор, как у казахских старух.
– Вот погляди. Знаменитая Марьям Жагор кыз. На фотографии она уже старая. Когда была молодая, ее не так звали. Она русская - Мария, дочь Егора, тезка твоя - Маша. Полюбила парня-казаха, сложила о своей любви песню «Дударай». Вся степь теперь поет… В нашей степи, Марьям, издавна живут в тесном соседстве казахи, русские, украинцы. Такую нам судьбу подарила история. Люди, выросшие здесь, не пили воду из разных колодцев. Кто здесь вырос - казах, русский или украинец, - особые качества характера приобрел, какие, наверное, в других местах не встречаются.
Старая песельница глядела с фотографии мудрыми далекими глазами: «Ну что, Марьям?» Та же у глаз степная зоркость, как у старого Мусеке.
На вечере Акатов играл на домбре, пел «Дудар #225;й-д #253;дар…», глядел на Машу, смеялся голубыми глазами - рыжий Акатов, артист…
Нурлану года четыре было, когда брат отца, дядя Отарб #233;к, взялся ему втолковывать про славный род Бугуч #250;, давший степи великого акына Садыка. Нурлан усвоил: есть люди из рода Бугучи и есть другие люди, не такие как бугучинцы, а всегда хуже. Отец Нурлана происходил из рода Бугучи, а мать принадлежала к другому роду - Мингит #225;й. О мингитаевцах Отарбек говорил с кривой усмешкой, и Нурлан обрадовался, что лицом он никак не мингитаевец, а истинный бугучинец.
Дядя Отарбек заставил его выучить родословную до седьмого колена, и Нурлан знал: он сын Кум #225;ра, а Кумар - сын великого Садыка, а Садык - сын Аката, а Акат - сын Нургали, а Нургали - сын Амантая… Дядя Отарбек втолковывал ему: вся земля вокруг Чупчи испокон веков принадлежала бугучинцам. Однако в школе учительница истории рассказывала: владел всей здешней землей Ерж #225;н Акп #225;ев - султан, выхлопотавший себе русское дворянство.
Лет в пять Нурлан узнал: он рыжий! И раньше, когда отец брил ему голову, Нурлан видел на лезвии ржавые волосики, но такие же, ржавые, росли на отцовской голове. Как все, что привычно с первых дней жизни, цвет волос не бросался в глаза, ничего не значил. Но вот в один из первых весенних дней Нурлан забегался с ребятами, сдернул шапчонку со взмокшей головы, кинул в небо. И тут ему крикнули: «Рыжий! Рыжий!» Испугался, нахлобучил шапчонку, убежал домой. Спросил мать: «Разве я рыжий?» - «Ты не рыжий, ты казах со светлыми волосами». Так он узнал: и бугучинцы, и мингитаевцы, и люди из многих других степных родов все вместе - казахи. И он, Нурлан Акатов, сын Кумара, тоже казах. Казах со светлыми волосами. В тот год отец поссорился с колхозом, и они из аула перебрались в Чупчи. Отец поступил работать на станцию, купил недорого развалюху на Железнодорожной улице. Все одноаульцы - бугучинцы и не бугучинцы - повадились, приезжая в Чупчи, гостевать у Кумара. Хочешь не хочешь, а всех привечай - таков казахский обиход. Мать Нурлана варила для гостей, ребятишки без присмотра бегали по улице. Нурлан сдружился с чернявым Колькой, жившим по соседству.
Год с небольшим продержался Кумар в разнорабочих. Тем временем чабанам намного повысили заработок. Кумар вернулся в аул. Как сын чабана, Нурлан с первого класса имел право на интернат, на полное государственное обеспечение. После чупчинского житья он бойко болтал по-русски и потому попал в русский первый «Б». Так уж сложилось в степи: дети председателей, директоров, агрономов, зоотехников поступали всегда в русский класс, а ребята из семей рядовых колхозников - в казахский. Кумар торжествовал: его сын устроен, как сыновья начальников.
Нурлан жил, беззаботно пользуясь двумя языками. В пятом классе, когда стали учить английский, он спросил учительницу: «Американцы тоже по-английски говорят? А как же они этот язык между собой называют?» Учительница не поняла: «Что значит называют?» Нурлан продолжал допытываться: «Французы говорят по-французски, итальянцы - по-итальянски. А американцы? Выходит, что не по-американски, а по-английски? На букваре у них «инглиш» написано? Или, например, у нас Гавриловна, когда злится, говорит: «Тебе русским языком сказано!» А как же у американцев? Завучи, когда злятся, что говорят? «Тебе английским языком сказано!» Да?»
Учительница, конечно, сразу же придралась: «Какая такая Гавриловна, ты что себе позволяешь!» Нурлану не удалось выяснить, как называют свой язык американцы. По английскому он получал тройки, как и по всем предметам, но перед комиссиями блистал произношением кратких фраз. Ребята-казахи, с малых лет овладевшие вторым языком, проявляют большие способности к изучению иностранных языков, а Нурлан к тому же по натуре очень переимчив.
Надо задобрить выведенную из терпения Колькину бабку? Нурлан разведет мехи дедовой гармошки и затянет протяжную: «Моя подружка бессердечная мою любовь подстерегла…» Или другую: «Отец мой был природный пахарь…» Бабка все простит и Нурлану и Кольке. И клеенку чернилами залитую, и дыру на Колькиных штанах.