ЧЁТ И НЕЧЕТ (полный текст)
Шрифт:
Они сделали круг по степи, теперь Витя видел впереди станцию: Салман шел прямиком к ней, не оглядываясь, не отвечая своему преследователю. За семафором, в километре от станционных построек, пережидал длинный товарный состав. Салман нырнул под платформу - Витя за ним, весь дрожа от страха: вот поезд тронет, огромные тяжелые колеса наедут, раздавят. Но состав терпеливо стоял. Вынырнув по другую сторону, Витя увидел быстро убегавшего Салмана. Он тоже побежал, жалобно выкрикивая:
– Сашка! Постой!
Салман заметил: чуть отодвинута дверь товарного вагона - сантиметров на
Витя с первого раза сорвался, но со второго подтянулся на руках и лег животом на пазы, по которым ходят такие двери; ноги его болтались в воздухе, лицом он уткнулся в замусоренный чем-то едким пол вагона… И тут состав дернулся, резкий толчок стронул тяжелую пластину двери, не поддававшуюся мальчишеским усилиям. Салман еле успел схватить Витю за шиворот, втащить в вагон - дверь задвинулась и стало темно.
Прогремели под колесами стрелки, поезд убыстрял ход.
– Попались!
– сказал Витя.
– Теперь нам не спрыгнуть.
– А мне и не надо спрыгивать!
– Салман сплюнул набежавшую кислую слюну.
– Я вовсе решил уехать из дома. Понимаешь? Убежать. Зря ты за мной, суслик, увязался. Я далеко еду.
– Куда далеко?
– Во Владивосток!
– с ходу придумал Салман и сам тут же накрепко поверил в первую выдумку, выводившую его из отчаянного тупика.
– Во Владивосток…
– Далеко… Давай лучше слезем на следующей станции.
– Ты слезай! Я не хочу. Я во Владивосток.
– Да все равно поезд не в ту сторону идет.
– Витя тоже сплюнул, чувствуя кислоту на губах.
– Во Владивосток надо ехать от нас через Новосибирск. А этот поезд на юг идет, в Ташкент.
– Ты откуда знаешь? На юг, на север… Сам в кукурузе заблудился.
– Я тогда маленький был. Чудак ты, Сашка. Сейчас часов одиннадцать. Солнце было от нас слева. Значит, едем на юго-запад… Слушай, что за порошок тут в вагоне рассыпан? Все время плеваться хочется. Химия какая-то! Выбираться надо отсюда. И вообще еще неизвестно, исключат тебя из школы или нет… Хочешь, я с моим отцом поговорю?..
– А этого не хочешь?
– Салман сложил кукиш, повертел у Вити ред носом.
– Сегодня ночью моего отца в тюрьму забрали.
– В тюрьму! За что?
– За хорошие дела!
– Салман подошел к двери, налег плечом.
– Сейчас я тебе, Витька, открою, сейчас открою. Ты спрыгнешь.
– Он тужился изо всех сил, но впустую.
– Открою, и катись отсюда на первой же станции! Я тебе больше не друг. Мой отец вор, хуже вора. Ну, чего стоишь? Помоги, суслик несчастный! Столько лет живешь на свете, ничего в жизни не понимаешь. Сын вора я! Понял?
– Понял… Отца посадили, но ты же не виноват… Я же тебя знаю. Ты честный!
– Ничего ты не знаешь!
– заорал Салман.
– Я тоже вор! На базаре воровал? Воровал! Одеяло украл? Украл! Что? Испугался? Не бойся, у вас дома я ничего не украл. Хватит разговаривать - толкай дверь!
– Вместе слезем!
– упрямо повторял Витя.
– Вместе!
Сколько они ни толкали - дверь не поддалась. Поезд получил «зеленую улицу» и все дальше увозил их от Чупчи.
А там уже поднялась тревога, уже стало известно: ночью арестовали больничного сторожа Мазитова, его сын Сашка бежал из поселка и с ним Степанов Витя. Не такой уж тихоня этот Степанов. Кое-что знал про делишки Мазитовых. В мальчишеской уборной написано: «Акатов - предатель». Чьим написано карандашом? Степанова. Почему про Акатова? Он милиции, оказывается, сообщил про Мазитова.
Множество глаз видело: оба хулигана припустили из школы куда-то в степь. Из расспросов стало известно: они еще с лета шастают вдвоем по степи - значит, есть у них там укромные местечки…
…- Сдохнем мы тут от дуста, как клопы!
– сплюнул Салман.
– Нет, не дуст. На фосфор похоже.
– Витя облизнул палец, макнул в порошок.
– Жжется немного, - посопел нерешительно и все же спросил: - Ты зачем камнями в ту девчонку бросал?
«Ничего не понимает!
– горестно удивился про себя Салман.
– Откуда только берутся такие беспонятные люди?»
Вечером Колькин братишка-третьеклассник пошел в интернат на кино про Тарзана. Заграничный фильм при каких-то загадочных обстоятельствах зажился у школьных киномехаников, стал считаться Интернатской собственностью. Новые поколения умельцев, крутившие кино в интернате, очень удивились бы, если бы районный кинопрокат заявил свои права на географический фильм со слонами и обезьянами.
Притопав домой после кино, братишка шепнул Кольке: «Ржавый Гвоздь вовсе смылся из интерната. Воспитатели еще не знают, но среди ребят ходит такой разговор». Колька забеспокоился: если уж мелочь пузатая болтает про Нурлана, значит, случилось.
Не теряя времени, Колька подался в интернат. В учебной комнате подремывал на клеенчатом диване дежурный воспитатель Дюсупб #233;к Жунусович, по-школьному Дюк. Спальня старших ребят пустовала. Колька полез в Нурланову тумбочку и понял: Ржавый Гвоздь на самом деле смылся. Дюку Колька, конечно, ничего говорить не стал, а Дюк - лодырь: перед сном поверок не устраивает, ночью спален не обходит - дрыхнет в учебной комнате. Значит, есть время разобраться без паники, что случилось с Нурланом.
В темном коридоре кто-то дернул Кольку за штаны, жарко шепнул: «Держи записку». Выйдя на крыльцо, на слабый свет лампы в металлической сетке, Колька с оглядкой прочел из горсти: «Прощай, Кудайбергеныч! Когда устроюсь, напишу. Твой несчастный друг Н. Акатов».
– Ты что? Сразу не мог принести? Брату моему не мог передать? Он же был у вас тут в кино!
– напустился Колька на выскочившего за ним Аскарку.
Этого шустрого первоклассника уже вся школа знала. Учитель пения у него голос обнаружил и абсолютный слух. Аскарка на вечере выступал, пел-заливался: «И мой сурок со мно-о-о-ю… И мо-о-ой всегда и мо-о-ой везде…»
– Ты чего же такой несообразительный!
– отчитывал Колька юную школьную знаменитость.
– Важное дело, а ты записку в кармане солишь!