Четверо со «Сринагара»
Шрифт:
Дом Ральфа Митчелла находился довольно далеко в незнакомом мне районе. Эрлэйн сказала, что он расположен на Мэйлвуд Вэй, не доезжая нескольких кварталов до частной больницы «Мартин Мемориал Госпитал», что находится он в стороне от дороги и скрыт за деревьями и кустами. Несмотря на такие точные координаты, я, конечно, пропустил дом Митчелла и с трудом нашел этот госпиталь, названный в честь какого-то Мартина. Пришлось разворачиваться и возвращаться назад. Перед домом не было ни указателя, ни таблички с номером, почему я, очевидно, и пропустил его, но выглядел он шикарно.
Это было массивное двухэтажное здание, выстроенное из дикого камня и кирпича, куда солиднее, чем госпиталь. На мой взгляд, в нем было никак не меньше сорока комнат. Дом утопал в густой зелени обширного парка, окруженный тенистыми лужайками и очаровательным ландшафтом. Я никак не ожидал, что у простого адвоката может быть такая роскошная резиденция. Дом был расположен в северном конце квартала и кроме него, никаких зданий здесь больше не было. Железная ограда окружала усадьбу со всех сторон, а от ворот до дома тянулась бетонированная автомобильная дорожка.
Я остановил машину у высоких ворот и нажал кнопку звонка. Через минуту замок щелкнул и ворота открылись, пропустив меня в парк. Я вошел, захлопнув за собой ворота, и направился к дому.
Эрлэйн встретила меня в дверях, одетая не то в просторную белую рубаху, не то завернутая в махровую турецкую простыню — я не разобрал в полумраке прихожей.
— Эй! — сказала она. — Вот и ты!
— Вот и я, — сказал я.
— А я не ожидала тебя так скоро. Я хочу сказать, так скоро после нашей вчерашней встречи… Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.
— Кажется, понимаю, — ответил я.
Она отступила в сторону, и я вошел в просторную гостиную, уставленную широкими диванами, креслами и деревянными столиками.
Только теперь я как следует разглядел Эрлэйн. На ней была действительно белая простыня, махровая, наброшенная наподобие римской тоги, которую она придерживала рукой на груди. Кожа ее влажно поблескивала от испарины.
— Я сделала так, как ты просил, — сказала она, прищурив на меня свои большие зеленые глаза. Желтые волосы ее в беспорядке рассыпались по плечам. — И, конечно, у меня ужасный вид!
— Вид у тебя превосходный! — возразил я. Действительно, кожа у нее была розовая, гладкая и блестящая, и улыбалась она чертовски очаровательно. Она выглядела как девушка, только что вышедшая из душа. А вы представляете, как выглядит хорошенькая девушка, выходящая из душа!
Казалось, она была более трезвой, чем раньше, но даже сейчас глаза ее с трудом находили нужный фокус. Они словно плавали в воздухе на некотором расстоянии от моего лица.
— Я еще не совсем на месте, — сказала она.
— Не совсем на месте?
— Ну да, не пришла в себя окончательно. Но я стараюсь! Была в парилке: так все вокруг пропиталось мартини. Наверное, придется включить вентилятор. Проходи сюда, я сейчас немного отдышусь, — здесь она жестом поправила рассыпавшуюся копну волос на голове. — Что тебя привело сюда, Скотти?
— Как так, ты ведь сама меня приглашала!
— Я имею в виду, что еще, кроме этого?
Я решил действовать напрямик.
— Я пришел сюда в надежде, что ты сможешь рассказать мне кое-что о Ральфе. И каким образом он связан с Сильверманом. Откровенно говоря, какие-то люди изо всех сил пытаются убить меня, и ты, возможно, сможешь помочь мне узнать, кто они.
— Убить… тебя? — Это, кажется, еще немного протрезвило ее.
— Да. Всеми доступными средствами.
— Но Ральф? Он же не может быть замешан в это, верно?
— Не знаю, может быть, не непосредственно. Косвенно, может быть. Если он связан с Сильверманом.
— А кто такой Сильверман?
Верно: она ведь сказала мне, насколько я помню, прошлой ночью, что не знает, кто живет на Страда Веччиа Роуд, — просто «клиент».
— Тот тип, которого Ральф навещал прошлой ночью, когда мы встретились.
— О… Я не знаю. У Ральфа тут в сейфе миллион бумаг и прочих вещей. Если он во что-то впутался, то это, наверное, скрыто здесь, в этом чудовище. Оно похоже на фальшивый склеп, где похоронены милые сердцу тайны… — она нахмурилась. — Но… я ничего не знаю.
— Ты говоришь, что у него в сейфе бумаги? Здесь, в этом доме?
Она поморщилась, словно от головной боли, и кивнула. Затем взяла меня за руку и потащила за собой.
Чтобы взять меня за руку, ей пришлось отпустить простыню, которая моментально соскользнула с ее плеч. Это длилось всего одно мгновение, пока она снова не поймала простыню, которое продемонстрировало мне настоящую Эрлэйн! Словно вспышка магния сверкнула в темноте, запечатлев на моей сетчатке ослепительно гладкую обнаженную кожу, и пикантные округлости ее фигуры. Как я только не ослеп — не знаю!
Она подхватила простыню и снова закуталась в нее.
— Ай! Я чуть не потеряла это проклятое полотенце!
— Да… Ты чуть не потеряла…
За последнее время я прошел через множество эмоциональных потрясений, словно меня распинали на нервной дыбе. Я видел Эрлэйн танцующей, я сам танцевал с ней — это было грациозно! Но даже все это вместе взятое не потрясло меня так, как мимолетный взгляд на обнаженную Эрлэйн. Зрение у меня нормальное, 20x20, но я готов был смотреть на нее во все сорок, жаль только, что простыня снова была на ней.
Мы расположились на диване. У одного конца его стоял стол, на котором удобно разместились ведерко со льдом, высокий стакан и несколько бутылок. Когда Эрлэйн села, простыня опять соскользнула с нее, не так откровенно, как в прошлый раз, но достаточно, чтобы обнажить одну из ее ног до самой поясницы. Я почувствовал себя, как грешник на костре, только костер этот был внутри, а не снаружи. Я сознавал, что улыбаюсь самым дурацким образом, глядя на ее голое бедро, но ничего не мог с собой поделать. В подобных ситуациях я просто бессилен: обнаженные женские бедра оказывают на меня магическое действие. Эрлэйн на сей раз даже не позаботилась, чтобы прикрыться, очевидно, считала, что нечего беспокоиться из-за одной ноги. Да, это была всего лишь одна нога, но какая!