Четверо сыновей доктора Марча
Шрифт:
Я НЕ РЕБЕНОК! Помогите мне выйти из тьмы, где выход? Где выход? Женщина рыдает… Я боюсь упасть — если я отойду от стены, я упаду… Сирена, я слышу звук сирены, мне режет глаза яркий свет с улицы… Я в ванной комнате. О, какое правильное заключение, молодец, Дженни, умная собачка!.. Где этот чертов кран с холодной водой?
Вот так лучше, я вижу уже почти нормально, правда, все предметы двоятся, но я их вижу. Я боюсь открыть дверь, боюсь этих криков. Голова у меня прояснилась, но тело все еще нетвердо стоит на ногах. Где лейтенант? Что я ему говорила? Сирена — это «Скорая», ее вызвали для ребенка, я должна открыть дверь, должна все рассказать…
Какой ужасный ветер! «Скорая» увезла ребенка. Лейтенант велел нам подписать свидетельские показания: нашли Дженни (ну да, старушка, тебя собственной персоной!), которая лежала в бесчувственном состоянии за дверью ванной комнаты. От нее вовсю разило спиртным. Мама сказала: «Боже мой, лейтенант, только бы не выяснилось, что она захотела взять ребенка на руки и уронила..»
Лейтенант посмотрел на нее, но ничего не сказал. Отец молокососа поднял голову: у него были красные глаза и пробивающаяся щетина, как в фильме ужасов. Потом они все поехали в больницу. У ребенка, без сомнения, перелом основания черепа. Должно быть, сильно ударился о стойку кровати — за этими младенцами всегда нужен глаз да глаз.
Тебе обязательно устроят допрос, Дженни. С твоей стороны не очень-то умно было убивать этого ребенка, когда здесь собралось столько народу. Особенно если обнаружат некоторые странички из твоего дневника… Те самые, где ты спрашиваешь себя, не страдаешь ли ты раздвоением личности… Я давно тебя предупреждал…
Но все же я дам тебе шанс. Попробуй разоблачить меня до завтрашнего вечера. И учти — это крайний срок!
Сегодня утром позвонили из комиссариата и вызвали меня к двум часам на допрос. Старухе пришлось расталкивать меня, потому что я спала. За одну минуту я осознала: кажется, меня нашли вчера в ванной, я звала на помощь и толкала дверь, тогда как нужно было потянуть ее на себя… Младенец умер сегодня утром. Доктор сообщил нам об этом в полдень с мрачным видом, стараясь не смотреть на меня…
Я плохо помню, что было той ночью — только отдельные моменты, между которыми черные провалы. Прослушала магнитофонную запись, и мрачные события урывками начали возвращаться… У меня такое чувство, будто по голове стучат молотком, так что я поскорее допишу эту фразу и пойду прилягу…
В полиции мне задавали кучу вопросов. Лейтенант тоже был там, очень смущенный, но, отвечая, я обращалась не к нему. Очевидно, на данный момент они ничего не нашли и думают, что произошел несчастный случай, в котором, возможно, виновата пьяная горничная, — и это все. Я сказала, что не поднималась наверх и не видела, чтобы поднимался кто-то другой. Но готова спорить на что угодно — они мне не поверили. Они постоянно твердили, что я должна попытаться вспомнить случившееся и что после этого мне станет легче. Я чувствую себя полной идиоткой. Абсолютно не помню, чтобы я карабкалась вверх по лестнице. Да и зачем? Боже мой! что, если я… ведь я была так пьяна… Нет, это невозможно. Не понимаю, почему они так уверены, что это я.
Я спросила у толстого копа, считает ли он нормальным, что вокруг обычной семьи один за другим появляются трупы? «Вот именно…» — процедил он, пристально глядя на меня. И больше ничего не сказал. Может, они не такие дураки, как кажется?..
С меня взяли подписку о невыезде.
Дженни-Мерзавка-на-том-свете-будет-завтра… Привет, дорогая, как дела? Сегодня никаких нежных посланий? Слишком увлечена болтовней с лейтенантом? Жаль, очень жаль, мой ангел, но, мне кажется, тебя видели поднимающейся по лестнице
Возможно, когда-нибудь лейтенант и явится по мою душу, но ты к этому времени будешь так глубоко под землей, моя замарашка, что ничего об этом не узнаешь. И никогда не услышишь, как произносят мое имя. Ты уже догадалась, как я собираюсь тебя убить?
Сейчас восемь часов, пора садиться за стол, я слышу, как Дженни нас зовет: «Идите есть, все остынет!» Я нахожу это чрезвычайно забавным… Неужели я так нравлюсь тебе, дорогая? Прошло уже столько времени с тех пор, как ты бегаешь за мной, что ты вполне можешь в этом признаться…
Мне нужен покой, мне совершенно необходим покой, об абсолютном покое говорил тот, тот… Я… У меня под дверью записка. Еще три минуты назад ее здесь не было, я уверена в этом. Посмотрим…
У меня болит голова, я больше не хочу играть. Хочу вернуться к себе, не важно куда, в другое место, хочу, чтобы это закончилось, чтобы ребенок воскрес…
Возможно ли все то зло, все это зло, которое здесь обитает, возможно ли, чтобы я боролась со всем этим кошмаром, этими немыслимыми преступлениями? Это что, наказание? Разве я его заслуживаю? Не может этого быть. Всего лишь за несколько побрякушек и не такие уж большие деньги? Нет. Избавьте меня от этого, прошу вас…
Час моей смерти все ближе. И я ничего не могу с этим поделать. Я даже никогда не видела моря… Я…
Дженни, прекрати сейчас же, что это за цирк? Ты не умрешь, Дженни, ну, давай же, будь умницей, ты ведь не хочешь умирать и не умрешь. Ты будешь жить, девочка моя, ты украдешь все их деньги и отправишься прямиком на Багамы!
Нужно спуститься вниз поесть.
Сегодня вечером у Дженни был невеселый вид… Такая печальная мордашка… Еда, впрочем, оказалась довольно сносной.
Нам подарили новые пижамы в белую и голубую полоску, и со своими руками, обагренными кровью (той благородной кровью, что льется благодаря мне), я сияю, как национальный флаг! Боже, благослови наше отечество и смерть, которую я несу на его изобильную землю!
Мне очень нравится моя новая пижама.
Нужно все как следует подготовить. Нельзя допустить, чтобы мой замысел сорвался. Понимаешь, Дженни, теперь вопрос стоит так: или ты, или я.
Как глупо было с твоей стороны купить револьвер!
Если сейчас, когда ты читаешь эти строчки, ты откроешь дверь, тебя будет ждать сюрприз…
Лжец! Он пришел и подсунул мне под дверь записку. Я обернулась (как раз собиралась надеть ночную рубашку), увидела ее и подняла… В конце было написано, что, если я открою дверь, меня будет ждать сюрприз. Я заколебалась, но открыла дверь нараспашку — и ничего не увидела, кроме темноты, кроме ночи, разве что… разве что он стоял там в темноте и смотрел на меня, слившись с ней… Я изо всех сил захлопнула дверь и заперла ее на ключ…