Четвертая пуля [Похищение. Четвертая пуля. Пусть проигравший плачет]
Шрифт:
Полицейский офицер, сопровождаемый двумя санитарами с носилками, наконец-то смог взяться за работу.
— Я не знаю, выживет ли он, — задыхаясь произнес унтер-офицер. — Он ужасно искалечен.
— И у вас не очень-то хороший вид, вы тоже пострадали, — заметил офицер. — Вам тоже следует отправиться в больницу.
У спасавшего вид и вправду был ужасный. Закопченное лицо, обгоревшие волосы, форма в клочьях — казалось, он только что вышел из самой жестокой сцены американского фильма о войне. Спутница рыдала от страха, схватив его за руку.
Санитары с носилками уже отошли в сторону машины скорой помощи. Полицейский подхватил унтер-офицера под руку и решительно повел его к машине.
Другие полицейские со второй машины принялись рассекать толпу. Полицейский офицер громко отдавал приказы. Со стороны улицы Франциска I подъехала первая пожарная машина. Полицейские постарались расчистить для нее место, оглашая улицу яростными свистками, и решительно растащили владельцев двух помятых автомобилей, заставив их сесть за руль.
Остальные оттесняли толпу, заставляя ее отступить на противоположный тротуар, подальше от пожара.
К тому времени пламя несколько приутихло, но столб дыма по-прежнему продолжал подниматься высоко вверх. Языки пламени продолжали лизать капот стоявшего позади американского автомобиля. Каска первого пожарного сверкала в темноте улицы. Он работал огнетушителем. Позади него другие пожарные готовили батарею более мощных средств.
Но именно в этот момент кабриолет «пежо 204», а вернее то, что от него осталось, взорвался, разбросав горящие обломки и раскаленные добела куски металла на двадцать метров вокруг. На ближнем тротуаре толпа в ужасе закричала и отпрянула назад, сбив с ног одну из женщин. Та истошно завопила, потому что в слепом стремлении убежать как можно дальше зеваки ее затоптали.
Кусок горящего сиденья рухнул на капот американской машины, на которую пожарник направил струю углекислотной пены. Две новых машины с большой лестницей во всю мочь гудели на перекрестке, торопясь добраться до места битвы. Брандспойты наконец были подключены к колонке, и вода пошла. Нужно было срочно потушить шесть-семь очагов пожара, возникших от разлетевшихся обломков «пежо 204», чтобы спасти остальные автомашины.
Вскоре водосточные канавы улицы Квентин-Бошар превратились в реку, наполненную черной водой, черной от золы, сгоревшего масла и расплавившейся пластмассы. Тротуары были затоплены белыми полосами углекислотной пены, извивавшимися, словно болезненно-бледные пресмыкающиеся. Стоявшие поблизости автомашины были перепачканы черной грязью, которая залила и витрины соседних магазинов.
Улица Квентин-Бошар меньше чем за двадцать минут превратилась в удручающую свалку, по которой с мрачной решимостью шлепали десятка три пожарных и примерно столько же полицейских.
Гедеон Шабернак теперь привычно чувствовал себя в Ранжис. В первые два-три приезда он легко терялся в лабиринте бесконечных рядов и запрещающих указателей, искусно расставленных гениальным архитектором. Это в какой-то степени была цивилизация будущего: когда дюжина павильонов поднялась в огромной пустыне, рассеченной широкими авеню, автостоянки для автомашин, громадные, как взлетно-посадочные полосы, превратили гигантское пространство в лабиринт, исчерченный стрелками указателей, запрещающими надписями, сплошными и пунктирными линиями.
Для того чтобы найти поставленную цель, нужно было существенно обновить остатки знаний по математике. Здесь существовали только обозначения типа «В» или «ЕЗ» на горе тому, кто забыл номер места, где он оставил свою машину. Гедеон с любовью подумал о тех мелких торговцах с Центрального рынка, ориентиры которых были так симпатичны. Улица Ракушек или улица Доказательств, улица Дня или улица Жулья, где был знаком каждый квадратный метр тротуара.
А кроме того, чтобы покинуть Ранжис, пожалуй, следовало вооружиться гирокомпасом, чтобы не перепутать северный и южный выходы.
В бесконечной и враждебной тьме ночи жених Изабеллы Пеллер нашел место для своего «мустанга» между грузовичком крупного ресторана и вонючим фургоном поставщика свежевыловленной морской рыбы. Затем он пошел пешком по осклизлому асфальту. Менее чем в двух сотнях метров перед ним ярко сверкала пурпурными огнями вывеска заведения Локара «Фламбе».
Была почти полночь — еще относительно тихий час, когда торговцы расставляли по местам свое оборудование, заключали первые сделки. Необходимость в теплом кофе, легком завтраке, стаканчике вина появится немного позже. Что же касается первых «модных» парижских ночных гуляк, которые принесли в Ранжис снобизм завсегдатаев Центрального рынка, то они появятся только к двум часам утра.
— Его еще нет? — спросил Гедеон Шабернак, подходя к кассе.
Фернан Локар отрицательно покачал головой. У него был мрачный и озабоченный вид. Было совершенно очевидно, что предстоящее испытание не доставляло ему никакого удовольствия..
— Он звонил в половине двенадцатого и сказал, что немедленно едет.
— Тогда где же он?
— Он не уточнял время. А может быть, он и не выехал сразу. И если он был в каком-нибудь заведении на Монмартре, то ему понадобится время, чтобы выбраться оттуда. А вы, напротив, приехали необычайно быстро.
— Я был у мадам Пеллер. И с улицы Ренуар, если ехать по кольцевой автодороге…
— Ну как же, ясно. Во всяком случае, я бы предпочел, чтобы этот Макс задал свои вопросы до наплыва посетителей к завтраку, потому что позже будет не очень легко что-либо обсуждать.
— Эта… беседа вас беспокоит, не так ли?
— Поставьте себя на мое место. Что я могу сказать этому типу? Выиграть время — прекрасно, но мы не очень-то далеко продвинулись с позавчерашнего вечера.
— Это точно. Мы не узнали ничего нового, кроме того, что красавица Вера каким-то образом причастна к событиям в Шевийи-Ларю. Да, кстати, вы не видели Слима по этому поводу?
— Да, и все то, что предположила эта малышка Мари-Лу, оказалось верным. Вера работала как девушка по вызову в одном из заведений шестого района. Она объяснила, что рисковала нарваться на неприятности с полицией и решила переждать какое-то время за городом, а так как у нее не было средств для того, чтобы смотаться подальше, то она и стала искать подходящий подпольный бордель. Какой-то непонятный приятель Танжерца свел их — и готово.
— И за спиной этого «непонятного приятеля» стоял Макс де Руйе. Совершенно очевидно, что у вас нет никаких новостей, никаких следов этой девицы.