Четвертая рука
Шрифт:
«Канал людского горя», сказала утром та сумасшедшая в ресторане, впрочем, кампанию общественной скорби проводил не только родной канал Уоллингфорда. Смерть давно стала на телевидении таким же ходовым товаром, как информация о погодных катаклизмах; смерть и плохая погода — подобные сюжеты удавались там лучше всего.
Найдут тела погибших или нет — вне зависимости от того, сколько времени понадобится, чтобы их найти, — и приведет ли расследование к каким-либо результатам, — конца этой истерии пока что не предвиделось. Во всяком случае, до тех пор, пока не будут вновь пережиты относительно недавние исторические события, связанные
В гостиничном номере было тихо и холодно, как в склепе. Патрик лег на постель, пытаясь представить себе самое худшее, прежде чем включить телевизор. Он думал о сестре молодого Кеннеди, Кэролайн. Его всегда восхищало ее умение держать прессу на расстоянии. Летний дом, который Уоллингфорд снимал в Бриджхэмптоне, находился совсем недалеко от Сагапонака, городка в штате Нью-Йорк, где проводила лето Кэролайн Кеннеди-Шлоссберг с мужем и детьми. Она принадлежала к типу некрасивых, но элегантных женщин; и теперь, когда ей предстояло попасть под перекрестный огонь средств массовой информации, Патрику очень хотелось, чтобы она сохранила прежнее достоинство.
Он лежал на кровати; при одной лишь мысли о телевизоре тошнота подступала к горлу. А если сейчас вернуться в Нью-Йорк, то наверняка придется отвечать на бесчисленные сообщения, оставленные на автоответчике, да и телефон будет непрерывно звонить. Впрочем, и здесь никуда не деться от телевизора, хотя он заранее знал, кого увидит на экране — своих коллег-журналистов, этих самозваных арбитров нравственности, которые с постными лицами будут говорить «от всей души».
Все они наверняка уже толпой повалили на Кейп-Код, в Хайяннис-порт. На заднем плане, конечно же, покажут живую изгородь из бирючины, за которой видны верхние этажи сияющего белизной дома. (Там окна спальных комнат, задернутые занавесками.) Но репортер на переднем плане сумеет представить дело так, словно его (или ее) сюда пригласили специально.
Разумеется, станут выдвигать гипотезы по поводу причин исчезновения самолета с экрана радаров; и какой-нибудь эксперт будет пространно и уверенно рассуждать о «человеческом факторе» и возможной ошибке пилота. А многие из коллег Патрика не упустят возможности обвинить Кеннеди-младшего в нехватке здравомыслия, а там, глядишь, поставят под сомнение способность всего клана Кеннеди мыслить разумно. Несомненно, опять возникнет вопрос о «генетической неугомонности» Кеннеди, передаваемой по мужской линии. А чуть позже, скажем, к концу следующей недели, некоторые из тех же самых журналистов заявят, что освещению данной темы «уделяют слишком много внимания», а значит, пора закругляться. Именно так всегда и бывало.
А еще Патрик Уоллингфорд подумал о том, сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь из коллег в редакции спросит у Мэри, не знает ли она, куда он делся. Впрочем, Мэри, наверное, уже пыталась с ним связаться. Она же знает, где его искать — после первой операции имя бостонского хирурга было у всех на слуху. Странно, думал Патрик, продолжая неподвижно лежать в тишине и прохладе номера: почему это никто из сотрудников канала до него еще не дозвонился? Может быть, Мэри тоже куда-нибудь уехала?
Повинуясь внезапному порыву,
— Патрика Уоллингфорда здесь нет! — прокричала она вслед за обычным «алло». — И здесь никто не знает, где он!
На заднем плане громко вещал телевизор; Патрик хорошо слышал его знакомое, уверенное гудение, изредка прерываемое воплями дам, сотрудниц новостного канала.
— Алло, я вас слушаю! — повторяла Кристал Питни, но Уоллингфорд продолжал молчать. — Что вы молчите? Я же слышу, как вы дышите! Он там дышит! — объявила миссис Питни сотрудницам редакции.
«А, вот оно что!» — вспомнил Патрик. В первый раз, когда они собрались лечь в постель, Кристал честно предупредила его, что страдает редким заболеванием: в духоте, когда ее мозг получает недостаточно кислорода, она немного съезжает с катушек. Оказалось, Кристал чересчур мягко определила свой недуг: в постели она мгновенно начала задыхаться и тут же съехала с катушек, причем настолько, что Уоллингфорд не успел даже понять, что происходит, она укусила его за нос и обожгла ему спину лампой, схватив ее с прикроватной тумбочки.
Патрик никогда не встречался с мистером Питни, мужем Кристал, но заранее восхищался стойкостью этого мужчины. (По меркам сотрудниц нью-йоркской новостной редакции, супруги Питни уже довольно долго пребывали в браке.)
— Ты, извращенец! — заорала в трубку Кристал. — Поймаю, башку оторву!
В этом Патрик даже не сомневался. И поспешил повесить трубку, пока Кристал не начала задыхаться. А потом быстренько натянул плавки, накинул купальный халат и отправился в плавательный бассейн, куда уж точно никто позвонить не мог.
Кроме него в бассейне плавала только одна женщина, без устали пересекавшая водную гладь от бортика до бортика. На ней была черная купальная шапочка, делавшая ее голову похожей на тюленью. Она месила и пенила воду, старательно работая руками и ногами, словно заводная игрушка. Сочтя подобное соседство малоприятным, Патрик ретировался в маленький бассейн-джакузи с подогревом, где можно было некоторое время побыть в одиночестве. Он не стал включать гидромассаж, решив просто полежать спокойно. Но только он привык к горячей воде, только нашел удобное положение — нечто среднее между сидением и лежанием, — как чертова пловчиха вылезла из бассейна, включила привод гидромассажных струй и плюхнулась в бурлящую горячую воду.
Она давно миновала тот период среднего возраста, когда женщин называют «довольно молодыми», и Уоллингфорд, быстро отметив про себя, что тело ее не способно возбудить в нем никаких желаний, вежливо отвернулся.
Но женщина явно не собиралась красоваться перед ним, сидела тихо, не суетясь, и Уоллингфорд перестал досадовать. Она села повыше в бурлящей воде, выставила наружу плечи и верхнюю часть груди и, стянув с себя шапочку, мотнула головой, освобождая слипшиеся волосы. Только тут Патрик узнал ее. Это была та тетка с бешеными глазами, что обозвала его утром «стервятником», а потом дышала ему в спину, пока он шел к лифту. Женщина тоже его узнала и тоже не смогла скрыть замешательства.