Четвертое измерение

Поселягин Владимир Геннадьевич

– Майор Гаранин, командир сто четвертого стрелкового полка, восьмой дивизии.- Озадаченно представился майор. Вслед за ним представились остальные.

– Политрук Волгин, исполняющий обязанности замполита полка.

– Капитан Романов, начальник штаба.

– Старший лейтенант Карасев, командир второго батальона.

– Лейтенант Сусанин, командир взвода связи,- представился последним щупленький лейтенант, с очками на покрытом веснушками лице.

– Товарищ капитан, а что с вами случилось?

Удивление майора было понятно,

порученцы в таком виде не ходили. Комбинезон я скинул еще пред встречей с девушками, и хождение в форме по лесу не способствовало его виду, так как оно и так было не в лучшем состоянии.

Назваться порученцем генерала меня заставило ощущение, что если на них не надавить, то ничего я не добьюсь. Поэтому, сделав властное лицо и уверенно окинув взглядом помещение блиндажа. Я присел за стол, сколоченный из досок, и сказал, повернувшись к начштабу:

– Бумагу и карандаш, капитан.- Взяв протянутый листок и новенький химический карандаш, стал составлять донесение. Но тут вышел из оцепенения молчащий политрук, и спросил, вкрадчивым голосом:

– Товарищ капитан, а можно ваши документы посмотреть?

Бросив на него жесткий взгляд, я сказал, тяжело роняя слова:

– У меня их нет, политрук. Выполняя задание Георгия Константиновича, я попал в окружение в районе Борисова…

Судя по виду политработника он уже представлял у себя на груди новенький орден за пойманного шпиона.

В это время дверца входа отворилась, и в блиндаж вошел командир, с малиновыми петлицами. Стряхнув снятую фуражку, он повернулся к нам. Понятно, особист. Судя по лейтенантским кубрикам, сержант госбезопасности.

– О, у нас гости?

Что-то знакомое было в этом особисте. Быстро прокрутив память Шведа, я узнал в нем Андрея Серебровского, сына белого генерала, так же немецкого диверсанта. Глядя на него, я прокручивал в голове свои действия. Андрей в это время, с улыбкой окинув взглядом помещение, подошел к майору, и сев рядом, с интересом посмотрел на меня.

– Привет,- кивнул я ему, и добавил:

– Давно не виделись. Товарищ майор, мы тут с лейтенантом пошепчемся. Не возражаете?

– Нет, не возражаю!- Похоже, связываться с всесильным НКВД майор побоялся. Остальные тоже промолчали. Мы с Андреем вышли из блиндажа и отойдя на сотню метров тихо заговорили:

– Каким ветром тебя занесло сюда, Вацлав?

– Попутным, Андрей, попутным,- мы говорили очень тихо, стоя близко друг к другу, чтобы никто не услышал.

Пришлось немало потрудиться головой, чтобы объясниться с Серебровским. Он легко съел информацию, что я иду в виде пятой колонны на Могилев, помогать немецким дивизиям, захватить город. И также мне легко удалось договориться о подтверждении им моего статуса порученца Жукова, якобы мы встречались раньше в штабе фронта. Вернувшись в блиндаж, Андрей веско сказал свое слово о том, что я действительно порученец генерала, и более геройского командира ему встречать еще не приходилось. После Серебровского взял слово я. Сначала сообщил о тяжелом

положении окруженных в Могилеве советских дивизий. После чего, объяснив присутствующим командирам о том, что мой катер идет в город, попросил помочь некоторыми необходимыми окруженным дивизиям боеприпасами, продовольствием, медикаментами и прочим имуществом, выложив полный список перед майором.

…

– Осторожно грузи. Да тихо ты.- Слышался громкий шепот боцмана, когда таскавшие ящики бойцы, гремели чем-нибудь тяжелым. Подойдя к орудийной башне, я заглянул внутрь, и спросил у Суркова, хорошо видного из-за света включенных плафонов внутреннего освещения башни:

– Сколько снарядов загрузили на катер, старшина?

– Два полных БК, - один в трюме, другим дополняю использованный боезапас, товарищ капитан.

– Хорошо, работай.

Подойдя к тихо матерящемуся боцману, сказал:

– Через десять минут отходим. Готовьтесь.

– Да нас так нагрузили, товарищ капитан, что мы днищем будем везде дно цеплять.

– Не ворчи, боцман, а готовься.

– Хорошо, товарищ капитан.

Сбежав по сделанным саперами мостикам на берег, я подошел к группе командиров, тихо переговаривающихся между собой. Отведя в сторону Андрея, спросил его:

– Плоты эти, откуда они?

– А, тут переправилась группа бойцов, бежавших из лагеря, так это их плоты.

– Где они?

– Да по законам военного времени, за сдачу врагу в плен, поставили к стенке. Хе-хе, сам командовал расстрельной командой.

Сжав крепко челюсти, я тихо спросил, стараясь, чтобы мой голос звучал естественно:

– Всех расстреляли?

– Почти всех. Как не возражал майор, я быстро подвел всех под измену.

– Почти всех? Кто-то выжил?

– Нет, никто не выжил. Нескольких не успели расстрелять, сами сдохли. А чего это ты так ими заинтересовался?

– Надо было выяснить, как они сбежали из плена,- ответил я честно. И, попрощавшись с ним, я по мосткам взбежал на катер.

– Отходим,- скомандовал я.

С трудом сдвинув с места тяжело нагруженный катер, мы отошли от берега, и, набирая скорость, пошли в сторону Могилева. Все-таки склады полка, мы подчистили изрядно. Обойдя стоящие на корме бочки с горючим, подошел к зенитке, и, наблюдая за удалявшимся берегом, думал: воспользуется ли политрук запиской, сунутой мной незаметно ему в руку…

Незаметно пройдя мимо деревушек, находящихся на берегу Днепра, мы шли дальше. Как утверждал главстаршина, он знает местные воды, как свои пять пальцев, и с завязанными глазами может пройти в любом месте реки. В три часа ночи, в стороне Могилева стало заметно зарево пожаров, еще через полчаса мы услышали орудийную перестрелку.

– Полный назад.- Вдруг закричал боцман, крутя штурвал, и добавил:

– К бою. Впереди понтонная переправа.

Вскочив на башню, я скользнул на свое место и, шлепнув по шлемофону спавшего Сурикова, крикнул, присоединяя штекер разъема: