Четвертое Правило Волшебника, или Храм Ветров
Шрифт:
– Поспите потом. А сейчас пойдете со мной в замок.
Кэлен пристально поглядела в глаза морд-сит. Сейчас они были именно глазами морд-сит. Это говорила не просто Бердина, а госпожа Бердина, холодная и требующая повиновения.
– Только когда ты объяснишь мне зачем, – спокойно сказала Кэлен.
Бердина взяла ее за руку.
– Вы пойдете со мной в замок. Немедленно.
Кэлен никогда не видела у Бердины такого взгляда. На мгновение ей стало страшно.
– Хорошо,
Вместо ответа Бердина подтащила Кэлен к двери и выглянула наружу.
– Чисто, – прошептала она. – Пошли.
– Бердина, ты меня пугаешь. Что происходит?
Не отвечая, Бердина выпихнула ее в коридор. Они шли по лестницам для слуг и боковым коридорам, а когда замечали солдат, Бердина оставляла Кэлен за углом и сама говорила с ними.
За воротами ждали лошади. Два сильных армейских жеребца.
Бердина бросила Кэлен плащ.
– Вот, наденьте, чтобы люди не видели вашего белого платья. Если вас узнают на улицах, Дрефан может пронюхать.
– Почему ты не хочешь, чтобы Дрефан знал, куда мы едем?
Бердина помогла ей забраться в широкое седло и села на второго коня.
– Вперед.
Кэлен смирилась. Бердина, очевидно, не собиралась рассказывать ей о причинах такой спешки. До замка Волшебника они добрались без приключений, никого по дороге не встретив.
В последнем коридоре, ведущем к сильфиде, Кэлен увидела Кару. Морд-сит стояла у двери в какую-то комнату с таким видом, словно ее охраняла. Бердина остановилась и, перед тем как открыть дверь, сказала:
– Только посмей разочаровать меня, Мать-Исповедница, и ты узнаешь, почему все боятся морд-сит. Кара и я будем с сильфидой.
Не оглядываясь, Кара пошла к сильфиде, а Бердина открыла дверь и втолкнула Кэлен в комнату. Кэлен чуть не упала, но удержалась, сделала шаг вперед…
И увидела Ричарда.
На мгновение у нее остановилось сердце.
Свечи, горящие в больших канделябрах, отражались искорками в его серых глазах. Он был такой же, как всегда, – только без меча на боку.
Наконец Кэлен решилась заговорить:
– Чума кончилась.
– Я знаю.
Комната вдруг показалась ей такой тесной. Камень – таким темным. Воздух – таким тяжелым. Кэлен пришлось сделать усилие, чтобы наполнить легкие.
Лоб Ричарда был покрыт бисеринками пота, несмотря на то что в глубинах замка было прохладно. Капля скатилась по его щеке, оставляя влажный след.
– Тогда зачем же ты здесь? В этом нет никакого смысла. У меня есть муж. Нам нечего сказать друг другу после… Наедине…
Тон ее был холодным, и она увидела, как он отводит глаза.
Она надеялась, что это заставит его сказать то, что ей нужно услышать.
Добрые духи, пусть он скажет, что прощает меня.
Ричард
– Я попросил Кару и Бердину привести тебя, чтобы мы могли поговорить. Я вернулся, чтобы поговорить с тобой. Ты не откажешь мне в этой малости?
Кэлен не знала, куда деть руки.
– Конечно, нет, Ричард.
Он кивнул в знак благодарности. У него был больной и измученный вид. В глазах было страдание.
Больше всего на свете она хотела, чтобы он сказал, что прощает ее. Только это могло излечить ее разбитое сердце. Это были единственные слова, которые что-то значили бы для нее в эту минуту. Она хотела, чтобы он произнес их, но он только стоял и смотрел на холодные стены.
Она решила, что, если он сам не собирается это сказать, ей ничего не остается, как заставить его это сделать.
– Ты вернулся, чтобы простить меня, Ричард?
Его голос был тихим, но твердым.
– Нет, я вернулся не для того, чтобы тебя простить. Я не могу простить тебя, Кэлен.
Она отвернулась. Она наконец нашла, что делать со своими руками: она прижала их к животу.
– Я понимаю.
– Кэлен, – сказал Ричард у нее за спиной. – Я не могу простить тебя, потому что это было бы неправильно. Или ты хочешь, чтобы я простил тебе твою красоту? Или стакан воды, который ты выпила, когда тебя мучила жажда? Или то, что ты ешь, когда тебе хочется есть? Или ощущение теплого солнечного луча у тебя на щеке?
Кэлен вытерла глаза и повернулась к нему.
– О чем ты говоришь?
Цветок розы по-прежнему был у него за поясом. Ричард достал его и протянул ей.
– Твоя мать дала мне ее.
– Моя мать?
Ричард кивнул.
– Она спросила, нашел ли я радость в этом цветке, и когда я ответил да, она сказала – тогда ты должен вернуться. Мне потребовалось долгое время, чтобы понять смысл этих слов.
– И что же она хотела ими сказать?
– Что человек наделен способностью наслаждаться такими вещами. Разве, чтобы ты нашла удовольствие в аромате розы, тебе непременно должен дать ее я? Мне не за что прощать тебя, Кэлен.
– Ричард, это разные вещи.
Он опустился на одно колено.
– Кэлен, я плоть от плоти моей матери, как ты – плоть от плоти своей. Это единственная связь плоти, которая есть у человека в этой жизни. – Он приложил руку к груди. – После этого мы соединяемся только здесь. Мы можем быть связаны только в наших сердцах. Ты не отдавала ему свое сердце. Оно было только моим. Ветры, духи заставили тебя заплатить цену. Ты хотела жить с тем немногим, что у тебя осталось. Ты хотела быть человеком. Ты боролась за жизнь. Ты просто получила радость, на которую имела право. Ты не моя рабыня. И мне нечего тебе прощать. Ты никогда не предавала меня в своем сердце.