Шрифт:
Пролог
Гарольд
Мы созданы для того, чтобы творить великие дела, но редко способны понять, для какого именно дела мы были рождены. Каждый час, каждый день, каждый год количество песчинок в наших часах уменьшается. А что же будет потом? Перевернутся ли они, чтобы начать свой отчет вновь или так и останутся стоять среди миллионов, а быть может и миллиардов похожих часов. Вряд ли, кто-то может дать точный ответ на этот вопрос, но есть вещь, которую можно сказать наверняка, любые песочные часы можно разбить. Тогда весь песок в мгновение ока высыплется наружу и его
Достигнув перекрестка и свернув налево, я наконец вышел на главную улицу. Метрах в ста от меня виднелась светло-коричневая башня, украшенная мелкими черными ромбиками. Эта башня была частью длинного пятиэтажного здания, именуемого Академия «Тайпан». Здесь я провел множество часов, за последние 12 лет, и возможно я зайду туда сегодня в последний раз. Это здание было одним из старейших в городе и внушало одновременно как уважение, так и страх. Здесь обучалось множество людей впоследствии ставшими легендами королевства. Кто-то из них был великим дипломатом, кто-то лучшим фехтовальщиком, кто-то советником короля. Однако были и те, имена кого не принято называть в слух. Величайшие убийцы, шпионы и солдаты также вышли из этих стен. Величие и страх, вот, что следовало написать над сводом главного входа. Однако вместо этого, там с первых дней существования академии красуется надпись «Oxyuranus microlepidotus». Миновав пост на первом этаже, я поднялся на пятый этаж и зашел в комнату, которая находилась в той самой башне. Едва я переступил порог, сидящий за большим столом человек, перевел взгляд с бумаги на меня и мягко улыбнулся.
– Я не расслышал твой стук, Гарольд.
– Я нередко забываю об этой формальности, к тому же вы всегда говорили мне о том, что вас раздражает этот звук, – я подошел к столу и сел на стул.
– И то правда, ненавижу, когда кто-то стучит, еще с раннего детства меня пугает этот звук, а сейчас я слишком стар, чтобы слушать его по сотни раз на дню.
– Не думал, что такая мелочь могла пугать великого Бушмейстера.
– Величие, слишком громкое слово, – Бушмейстер начал пристально разглядывать перо, которое он держал в руке, – Я не король и не герой, чтобы называть меня великим. Я просто старик, который еще хочет немного пожить в тишине и покое, – по тону Бушмейстера сложно было понять, говорит ли он это с печалью или просто выражает свое мысли вслух, а его лицо как обычно не отражало не единой эмоции кроме задумчивости.
– Тогда вам стоит последовать моему примеру и уйти в отставку.
– Значит все же не передумал уходить? – за Бушмейстером всегда водилась странная черта, он обращал внимание только на определенную часть того, что говорил ему человек, а все остальные слова будто бы не замечал. Мне всегда было интересно, делает ли он это специально или не слышит их в действительности.
– Да и хочу, как можно скорее, отработать этот день и сдать свое снаряжение, – не знаю, правильно ли было называть службу здесь работой, но сколько бы я этого не делал, никто меня так ни разу и не поправил.
– А я так надеялся, что через пять-десять лет ты примешь у меня клинок Бушмейстера, и тогда-то я уже точно смогу спокойно уйти на покой.
– Боюсь, что это вряд ли возможно. В мои планы входит, как можно скорее сдать мой собственный клинок Энгидрин.
– Этого я тебе точно не дам сделать, ровно до той поры, пока не найдется кто-то более достойный его.
– Думаю, мой уход будет достаточной причиной, чтобы стать наименее достойным, чем кто-то другой, – такой дар, как и любой другой, всегда будет к чему-то обязывать.
– Только не при моем правлении академией. Пока здесь главный я, клинок останется у того, кто его достоин. И это никогда не будет зависит от того, носит кто-то жетон академии или нет.
– Спасибо за оказанное доверие. Думаю, из уважения к Вам, я могу пока оставить его у себя, – со стариком всегда было бесполезно спорить.
– Вот и славно. Не люблю прощаться, поэтому просто ступайте на службу капитан Блэйк.
– Слушаюсь и еще раз спасибо.
Я отсалютовал двумя пальцами и вышел из кабинета. Мне, крайне, не хотелось идти на службу сегодня, что-то внутри меня говорило о том, что этот день добром не кончится. Впрочем, выбора у меня все равно не было, так, как быть изгнанным, за нарушение устава мне особо не хотелось. Все же, «змеи» имели некоторые преимущества, даже после выхода в отставку.
Спустившись на первый этаж, я подошел к выходу и стал ждать там свою напарницу и наставника, командующую личным отрядом короля Кассандру Хольц. Точная, как часы, Кассандра подошла к выходу ровно за минуту до начала патрулирования. Смерив меня оценивающим взглядом (очевидно проверяя все ли мое снаряжение при мне), она кивнула головой по направлению выхода, и мы вышли из академии.
– Значит, ты действительно решил уйти из академии? – где-то я уже сегодня слышал этот вопрос и, видимо, услышу его сегодня еще не один раз.
Кассандра, будучи, мои наставником с момента получения мною звания капитана, казалось до сих пор, не воспринимала мое решение всерьез. Хотя мой рапорт уже был подписан Бушмейстером и передан на подпись королю, и единственное, что мне оставалось – это выполнить лишь последнее поручение по поискам сумасшедшего врача, которое я надеялся без проблем исполнить до вечера.
– Думаю, ты прекрасно знаешь ответ на этот вопрос, – я осматривал переулок в поисках вывески здешнего хостела.
– Если бы я прекрасно знала, почему именно ты решил это сделать, я бы не спрашивала, – Кассандра, в очередной раз, убрала непослушный локон с лица, – однако, я до сих пор не могу понять, что именно на тебя нашло.
– Не знаю, я все чаще и чаще чувствую, что мы что-то делаем не так.
– Странно, мне всегда казалось, что тебе нравится эта работа.
– Ты прочитала это на моем лице?
– Нет, твое лицо практически не отражает никаких эмоций, поэтому мне казалось, что все, чем мы занимаемся, для тебя обычная рутина.
– Даже, когда мы убиваем кого-то?
– Даже, в эти моменты. Я никогда не видела сожаления в твоих глазах.
– Сказать по правде, я действительно его не чувствую, однако, это не значит, что то, что мы делаем, правильно. Есть вещи, которые с самого рождения были недоступны для меня, радость, грусть, сострадание, любовь, я не знаю, что точно значат эти слова. Поэтому как ты правильно заметила, когда я убиваю кого-то, я ничего не чувствую. Но моя голова подсказывает мне, что убивать людей просто так – это неправильно.
– Мы еще никого не убили просто так, и ты это знаешь.
– Я вспоминал всех тех, кого мы лишили жизни. Лиц, большинства из них, я, конечно, не помню, но что самое главное, мне не удалось вспомнить ни одной ситуации, когда убийство было действительно необходимо.
– Гарольд, что ты вообще несешь?! – Кассандра резко пришла в бешенство. – Неужели ты правда думаешь, что когда пара-тройка головорезов обнажает свои клинки и направляют их к твоему горлу, есть хоть один шанс мирного разрешения конфликта?!