Четвертый поросенок
Шрифт:
И палец по новой впился теперь уже только в одну, левую глазницу. В этот раз крик вышел просто на загляденье — с переходом в клекот. Федька уже начал было «уплывать», теряя сознание, когда давление на глаз (вызвав жуткую вспышку боли) резко ослабло, а вместо этого пальцы, будто щипцы, резко скрутили верхнюю губу. Подействовало похлеще нашатыря.
— Ты наверно думаешь, что сейчас тебе было страшно? — поинтересовались у Фёдора, пока он мучительно заглатывал воздух. Не дождавшись, а в принципе и не ожидая ответа, «Рыбоглазый» снова затянулся папиросой и покатал ее между пальцами. Увидев вытаращенный на нее в страхе глаз мальчика,
— Для того, чтобы человек испытал настоящий страх, не нужно практически ничего. Даже папиросы. Достаточно просто отобрать какую-либо неотъемлемую потребность организма и дать понять, что вернуть её можешь теперь только ты. Например — сон. Самые отъявленные мазохисты или истовые фанатики ломались, если их лишали сна. То же самое можно сказать про темноту, тишину или возможность вытянутся в полный рост. Но это всё очень долго, а у нас с тобой нет столько времени. Но от этого возможности не становятся менее богатыми. Например — можно дать человеку понять, что этот конкретный его вздох — последний.
В этот момент «Рыбоглазый» слегка сместил центр тяжести и попросту уселся всем весом Фёдору на грудь. И тот действительно понял, что этот вздох — последний. Даже новые сильные мышцы были не в состоянии поднять вес пусть и не особенно крупного взрослого человека.
Лёгкие горели, но ещё больше терзал душу панический ужас и ледяное дыхание смерти. Если раньше страх хватал изнутри, то теперь Фёдор чувствовал, как его накрывает смертная пелена. Этот ледяной могильный холод напрочь парализовал волю, только где-то внутри билось нестерпимое желание жить.
— Знаешь, — попыхивая сигареткой «Рыбоглазый» с интересом наблюдал, как Фёдор разевает рот, будто выброшенная на берег рыба, в мучительной попытке вздохнуть, — я бы с удовольствием сейчас услышал от тебя — фамилию, имя и кличку, позывной в радиосети, дату и место рождения, место жительства и последнее место регистрации, численность и принадлежность базирующейся бандгруппы, имя, фамилию, кличку главаря банды и его личный позывной в радиосети бандформирований, наличие и местонахождение минно-взрывных средств на базе и вокруг нее, местонахождение тайников с оружием боеприпасами и другими материальными средствами. Но ведь ты все это и так расскажешь, причём не мне, а любому, кто спросит… Верно, мой хороший?
«А ведь он прав, — отстранённо подумал Фёдор, разглядывая тёмные кольца, плывущие перед глазами, — расскажу. И плевать мне на гордость и чужие жизни. Уже плевать. Хочется просто, чтобы всё скорее закончилось». В глубине души шевельнулось презрение и гадливость к самому себе, но быстро затихло, завёрнутое в смертный саван равнодушной апатии.
— Так вот, — продолжали разглагольствовать сверху, на миг приподняв задницу и давая сделать вдох, но тут же опуская её назад и заставляя выдохнуть такой желанный и сладкий воздух. — Всё это ты и так скажешь. Я далек от политики, но хочу одного, — в голосе Рыбоглазого вдруг прорезались настоящие чувства, и в душе разом трепыхнулась надежда, нет не на освобождение, а на то, что палач увлечётся и отпустит его из этого мира. Впрочем, враг моментально взял себя в руки и продолжил тем же насмешливым голосом: — Я хочу, чтобы любой гаденыш, вроде тебя, ссался в штаны при мысли, что он может взять в руки оружие и чего-то там требовать его с помощью. Оружие не делает червяка воином, и место червей — в земле. Копаться или разлагаться! Но никак не стрелять в хороших парней, которым они не достойны даже сапоги вылизывать! Эй, ты куда собрался?!!
Последний возглас прошел будто сквозь вату, но боль, скрутившая уши, опять вернула Федьку на эту землю. На грудь больше не давило, и можно было сделать аккуратный вдох.
— Ага, — довольно кивнули сверху, пока Фёдор судорожно пытался надышаться, — страх мы прошли, теперь вернёмся к боли.
Нагнувшись вперед, «Рыбоглазый» ловко накинул на пальцы обеих рук какие-то петли и взял в руки небольшую коробочку.
— Высоковольтный блок взрывмашинки отсоедини, а то скопытится… — посоветовал неизвестный доброхот.
— Не учи отца детей делать! — огрызнулся «Рыбоглазый», а дальше Федьке стало не до того.
Мышцы рук и груди начали сами собой сокращаться, причем так быстро, что не успевали расправляться до того, как приходил следующий импульс. Казалось, что каждое крохотное мышечное волокно превратилось в бешено извивающегося червяка, вцепившегося крохотными зубами в своего соседа. Боль была не такой сильной, как когда ломали кости, но гораздо более мучительной. Холодный пот крупными каплями стекал по лбу, и не только от навалившейся боли, но и от понимания, что она может длиться сколь угодно долго. Ведь она не настолько сильна, чтобы погасить сознание.
Кажется, он опять кричал, но воздух отказывался покидать легкие. А когда всё вдруг закончилось, непосильным трудом оказалось расцепить зубы. Во рту — будто землю ел, на языке и нёбе оказалось полно крошки из эмали, отколотой с зубов.
Перед глазами опять появилась «сочувственная» физиономия с рыбьими глазами.
— Парень, может хватит? Тебе разве не достаточно и надо продолжить? — в поле зрения вплыл штык-нож соединенный в кусачки для проволоки, — У тебя ведь много пальчиков, их хватит на долгое-долгое развлечение…
Тут ничего не выражающий взгляд видимо подметил что-то важное:
— Черт, после фокусов Миротворца это не действует… — и тут же переключение на старый тон: — А может начать сразу с самого главного «пальчика»? Ты ведь парень видный, наверняка пользуешься успехом у девушек, должен дорожить самым дорогим. Ведь так?
Глава 28
Танец на лезвии
Откинувшись назад «Рыбоглазый» ухватился одной рукой за пряжку Федькиного ремня, сноровисто её расстегнул и запустил руку дальше, туда, где в ужасе сжалось в комочек «самое дорогое». Фёдор, напрочь позабыв что нельзя показывать врагу свой страх и совершенно потеряв голову от паники, начал сопротивляться, что не вызвало у его мучителя ничего, кроме смеха.
— Развлекаемся? — этот вопрос, заданный холодным, безэмоциональным голосом, и предупреждающее шипение: «атас, модера черти принесли!» — прозвучали практически одновременно. Давление на грудь и руки исчезло, Фёдор даже не поверил, что стал свободен.
— В ходе выполнения задачи захвачен пленный. Проводятся оперативные мероприятия по получению информации.
— Информации, говоришь? Хм! — в голосе вдруг прорезался целый букет эмоций, главной из которых была неприкрытая издевка, — что-то я никаких вопросов не слышала.