Четвертый позвонок
Шрифт:
– Сколько у вас комнат?
– Пять.
– И вы живете одна?
– Да. В настоящее время. Иногда у меня гостит мой брат. Так налить вам немного виски?
– Нет, спасибо.
Джерри смутно соображал, что ему надо было делать, а от чего воздержаться. Наконец он сказал сдержанно-дружелюбно:
– Прошу вас лечь на кушетку, чтобы я мог осмотреть вашу спину.
Миссис Лоуфорд охотно исполнила указание, но, видимо, поняла его не совсем точно, в силу чего профессор Финн был вынужден еще вежливее заметить ей:
– Пожалуйста, на живот, миссис Лоуфорд.
Больная со вздохом повернула
– Четвертый позвонок снизу! Тут небольшой узелок. Вы, наверно, когда-нибудь натрудили спину?
– Не помню...
– Возможно, это было несколько лет назад. А теперь этот хрящ давит на нерв, отчего боль распространяется к ногам и к голове.
В этот момент больная перевернулась на спину и задала неожиданный вопрос:
– Доктор, вы женаты?
– Нет... не женат, - ответил Джерри не сразу, вспоминая доморощенное изречение Исаака Риверса: "Не все мужчины безумны - некоторые остаются старыми холостяками. Старый холостяк всегда знает женщин лучше женатого, иначе он не был бы старым холостяком. Он также знает предел, у которого надо остановиться".
– Так вы свободны?
– радостно воскликнула миссис Лоуфорд.
– Да, конечно... но какое это имеет отношение к вашему четвертому позвонку?
– Не знаю. А что мне надо делать теперь?
Поскольку у старого холостяка нет ни жены, на которую можно жаловаться, ни детей, о которых можно рассказывать небылицы, он говорит о своей работе. Джерри говорил о хиропрактике. Он вышел на середину комнаты и начал наставлять больную.
– Делайте три раза в день так. Во-первых, примите исходное положение, вот так. Затем - руки на бедра, большими пальцами назад. Потом изо всех сил нажимайте на бедра, поднимая плечи вверх, вот так. После этого - ноги на ширину плеч, а руки - горизонтально в стороны, и начинайте выбрасывать руки вперед и назад, в то же время сгибая туловище вот таким движением...
Хиропрактический рецепт вызвал на лбу Джерри крупные жемчужины пота и покрыл нежным томатным румянцем все его лицо и шею.
– И вы уверены, что причина именно в четвертом позвонке?
– спросила миссис Лоуфорд немного недоверчиво.
– Я не возьму платы, если окажется, что я ошибся.
Скептицизм пациентки оказался настоящим искушением для Джерри, и его пальцы снова потянулись в увлекательное путешествие по красивой спине женщины - к четвертому позвонку. Он погрузил концы пальцев в межпозвоночные выемки, но на этот раз даже не успел и нажать по-настоящему, как больная вдруг закричала благим матом и стала звать на помощь. Растерявшийся Джерри тотчас отнял руки и почувствовал, что его бросает в дрожь. Крики больной стали еще громче, она растрепала волосы и вдруг, разорвав свой модный узенький лифчик, швырнула его на пол. В это время Джерри услышал, как в наружной двери поворачивается ключ. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался... Чарльз Лоусон! Тот самый Чарльз Лоусон, с которым у Джерри на днях было столкновение. Миссис Лоуфорд перестала стонать и терла заплаканные глаза. В дверях показались любопытные соседи и дворник. Чарльз бросился к несчастной, спрашивая раздраженным тоном:
– Чего этот гад хотел от тебя?
– Не могу сказать, не могу...
– простонала она жалобно.
– Все и без того ясно, - многозначительно сказал Чарльз.
Он посмотрел на Джерри липким взглядом, затем повернулся к дверям и обратился к публике, в особенности к дворнику:
– Вы видите, в чем дело? Вы слышали крики? Моя сестра звала на помощь, когда этот типчик пытался совершить над нею насилие. Если теперь заварится дело, вы расскажете суду все как есть.
Десяток пар любопытных глаз с интересом наблюдали бы этот спектакль и дальше, но Чарльз выпроводил всех и захлопнул дверь, оставив публику на лестничной площадке обсуждать происшествие. Затем, подойдя к Джерри, он начал допрос.
– Чего ты пристал к моей сестре?
– Здесь произошло какое-то недоразумение, - пытался защищаться Джерри.
– Я не могу понять...
– А я все понимаю. Ты хотел ее изнасиловать.
– Это неправда!
– воскликнул Джерри, умоляющим взглядом призывая на помощь миссис Лоуфорд, которая в это время надевала утренний халат. Миссис Лоуфорд, объясните же вашему брату, как все было.
– Я не хочу ничего говорить, - ответила женщина, тихонько всхлипывая.
– Вот видишь!
– обрадовался Чарльз.
– Если бы ты был негр - как пить дать попал бы на электрический стул. А так - отделаешься тюрьмой. Свидетели есть.
Джерри постарался взять себя в руки.
– Я хиропрактик, вы это прекрасно знаете. Миссис Лоуфорд пригласила меня на дом, чтобы я посмотрел, что происходит у нее со спиной. Разве не так было, миссис Лоуфорд?
– Я не хочу ничего говорить, - повторила женщина сухо.
Чарльз кинул на Джерри победоносный взгляд.
– Брось ты, лекарь, выкручиваться и врать. Ты опозорил мою сестру. За это надо платить.
– Платить?
– Да. Или гони монету, или женись.
Джерри бросился к виновнице событий, спрашивая, Почти умоляя:
– Миссис Лоуфорд, что вы думаете о подобном вымогательстве?
– Если это по-вашему вымогательство, то мне остается только молчать.
Чарльз надвинул шляпу на глаза. Джерри угадал его намерение, но поздно.
– Чарли! Не бей его слишком сильно! Побереги лицо!
– закричала женщина.
Джерри плюхнулся к ногам Чарльза, утирая окровавленные губы. Тут он вспомнил о своем легком оружии и, прежде чем Чарльз успел пережить торжество победы, Джерри - цок, цок!
– поразил его своим молоточком в оба колена. Рука Чарльза направилась было в карман, но тотчас отдернулась и повисла как плеть, ибо Джерри успел тюкнуть еще и в локоть. Затем он на всякий случай ударил и по другому локтю, чтобы усыпить все конечности своего врага. Продолжая действовать последовательно, Джерри взял распростертое тело под мышки и вытащил его на лестницу. Затем он вернулся и стал требовать объяснений:
– Это нечестная игра, миссис Лоуфорд. Я попрошу разобраться в этом деле полицию. Со мною такие шутки не пройдут.
Устремив на Джерри удивленно-вопрошающий взгляд, она сказала:
– Успокойтесь, профессор. Чарли такой вспыльчивый. Он только хотел защитить меня.
– И шантажировать меня!
– воскликнул Джерри.
– Нет, нет. Нисколько. Но ведь вы понимаете, что я теперь выставлена в очень дурном свете. Все жильцы дома начнут судить да пересуживать. Таковы люди. Нынче в большой моде нравственность.