Четыре дня бедного человека
Шрифт:
— Берете? А этот прикажете прислать или возьмете с собой?
— Я оставлю вам свой адрес.
И вот наступил тот неприятный момент, который Франсуа предвидел, еще входя в магазин. Он протянул чек, и кассир озабоченно начал исследовать его, видимо сожалея, что костюм уже на покупателе.
— Вы не подождете минутку? Я должен посоветоваться с хозяином.
Действительно, странная мысль покупать костюм после закрытия банков, имея в кармане только чек на десять тысяч франков. Особенно если оставляешь в магазине одежду, выношенную чуть ли не до дыр. Появился хозяин, иссиня-черный толстячок, франтовато одетый, наодеколоненный, немножко присюсюкивающий при разговоре. С недоверчивым видом, словно проверяя трюк фокусника, он долго вертел чек в руках, унизанных перстнями.
— У этой дамы есть телефон? — наконец осведомился он вежливо, но без всякого энтузиазма.
— Есть, но она только что уехала в Довиль. Это моя невестка, жена муниципального советника.
— Так вы, значит, брат советника? Ваша фамилия, я вижу, тоже Лекуэн.
— Да, я его брат.
— А нет ли у вас случайно при себе удостоверения личности?
Краснея, Франсуа полез в бумажник.
— Сейчас я не смогу выдать вам всю сдачу. На оставшуюся сумму я напишу расписку. Если вы соблаговолите прийти завтра утром после открытия банков, мы рассчитаемся с вами.
Франсуа получил наличными тысячу франков. Было уже поздно. Он злился, оттого что потерял столько времени. И вдобавок тревожился: ему не терпелось поскорее вернуться к Бобу. В магазине по соседству он купил туфли — сначала себе, потом мальчику, он помнил его размер. Ему пообещали, что, если туфли не подойдут, завтра их обменяют. Заодно Франсуа взял черные носки, а через несколько домов, все на том же бульваре Сен-Мишель, приобрел черную фетровую шляпу, сорочки и два неярких шелковых галстука. Еще ни разу в жизни не покупал он так много за такое короткое время и все равно считал каждую минуту. Надо бы в похоронное бюро… Но с этим успеется. Эти заведения открыты даже ночью. Он испытывал какое-то странное чувство, нечто вроде головокружения, непонятную потребность идти как можно быстрее, успеть сделать как можно больше.
Франсуа не помнил, ни как, ни когда получил он этот импульс, однако понимал, что ни в коем случае нельзя дать ему затухнуть. Подгоняемый им, Франсуа поймал такси и поехал на улицу Деламбра. Новый костюм приятно облегал тело. Франсуа даже в голову не пришло забежать в бистро и опрокинуть рюмочку.
А вдруг он сумеет воспользоваться случаем и вообще перестанет пить?
Если Боб не ждет его дома, можно будет сбегать расплатиться с торговцами, которым он должен. А задолжал он на своей улице почти всем, и внезапно мелькнувшая мысль, что его могут счесть нищим, неспособным отдать долг, показалась Франсуа невыносимой. Но Боб, конечно, дома: скоро время ужина. Мальчик безумно любит корзиночки с омарами под майонезом, однако у Франсуа редко выдавалась возможность побаловать его, а тут, кстати, они так соблазнительно красуются на витрине колбасной лавки.
Должно быть, из каждой витрины сейчас пялятся на него, так разительно отличающегося от того пришибленного, старающегося казаться незаметным Лекуэна, который несколько часов назад прошел по этой улице. Они же еще ничего не знают. В нем нет больше усталости, он не испытывает ни малейшего желания сказаться больным, суток на двое залечь в постель, бросив свою судьбу на произвол случая. А ведь как часто у него возникало такое желание! Не думать, не беспокоиться, превратиться в ребенка или в больного, о котором заботятся другие. Да только не оказывалось такого человека, который бы позаботился о нем.
— Дайте, пожалуйста, корзиночек с омарами.
— Сколько?
— Четыре, — после недолгого колебания произнес Франсуа. Каждому по две. Боб обрадуется! — И, пожалуйста, госпожа Блезо, мой счет. Заодно расплачусь по нему.
А почему бы не купить булочек со взбитыми сливками? Кондитеру он ведь тоже должен, да и кондитерская напротив его дома. Г-жа Буссак увидит, как он оттуда выходит. Главное, чтобы в квартале поскорей распространилась весть, что он больше не безработный, умоляющий о кредите. И неожиданно улица Деламбра с ее свойским, привычным смешением людей, несхожих и следующих каждый своей судьбе, показалась ему такой симпатичной, такой сердечной, что он даже задумался, а стоит ли переезжать.
Если сейчас заплатить долг за квартиру, это отнимет слишком много времени, да к тому же Франсуа не хотелось оставаться без наличных. Ладно, можно отложить до завтра. И без того он хорошо удружит г-же Буссак: она взбесится, так как лишится возможности срывать на нем дурное настроение. Впрочем, раньше для него это было просто необходимо, как для мамочки всевозможные превратности судьбы. Франсуа перешагивал через три ступеньки, а когда подошел к своей квартире, так разволновался, что на глаза у него навернулись слезы, но это были не слезы уныния. С этим покончено навсегда! Дрожащей рукой он вставил ключ в замочную скважину. Ноги у него были как ватные. Держа в левой руке сверток, Франсуа вошел в прихожую и, услышав голоса, вздрогнул.
Боб не выбежал навстречу, а он так ждал этого.
Франсуа миновал прихожую и, недовольный, хмурый, застыл в дверях столовой, залитой багровыми лучами заходящего солнца. Они молча уставились на него. Боб с салфеткой, повязанной на шее, сидел перед кремовым тортом. Вид у него был сконфуженный. Рауль в рубашке с закатанными до локтей рукавами развалился в кресле, держа в руке рюмку и попыхивая сигарой небывало черного цвета. Вместо того чтобы насладиться ожидавшимся и даже запланированным восторгом сына, Франсуа машинально ловил взгляд Рауля, так как понимал: тот все заметил и оценил.
— Не ожидал увидеть тебя здесь, — холодно бросил Франсуа.
— А мы с племянником уже добрый час тут сидим.
Правда, выходили кое-что купить. Он наотрез отказывался пойти со мной. Говорил, что должен дождаться тебя, и ни за что не хотел выйти из квартиры.
Боб сидел пристыженный, словно его поймали на предательстве. Он разглядывал новый костюм отца, но молчал.
— Боб, я принес тебе корзиночек с омарами.
Мальчик, видимо, догадался, что отец разочарован, и попытался изобразить ликование, хотя было ясно: есть ему совсем не хочется.
— Ой, папочка, спасибо! Я их так люблю, ты же знаешь! Спасибо!
Торт есть он уже не решался. Но и встать из-за стола тоже.
— Еще я купил тебе туфли.
— С рубчатыми подошвами?
— В точности такие, как ты хотел.
— Можно посмотреть?
Франсуа аккуратно развязал бечевку, совсем не так, как сделал бы, если бы они были одни.
— Да, еще булочки со сливками! — вспомнил он, взглянув на торт.
Рауль молчал и наблюдал за ним с непонятной улыбкой. Это была не его обычная улыбка, и вообще он чувствовал себя немножко глупо. Рауль не мог поверить, что попал впросак. Он, считавший, будто все понимает, сейчас ничего не понимал, и это его беспокоило. Он даже вроде бы смутился, когда Франсуа переставил принесенную им и уже початую бутылку коньяка.