Четыре дня бедного человека
Шрифт:
— Я подумал, что у тебя, наверно, пусто по части выпивки…
— У меня нет охоты пить.
— А они мне хороши? Пап, можно я примерю? — попросил Боб.
— Можно, но только у себя в комнате.
— Я вернусь и доем, — бросил Боб Раулю.
Похоже, он уже ничуть не боится дяди. Впечатление такое, будто между ними мир и согласие, и Франсуа с беспокойством спрашивал себя, что брат нарассказал мальчику.
— Ну вот, она и умерла, — сказал Рауль, едва захлопнулась дверь спальни, и, не ожидая реакции Франсуа на свою реплику, поинтересовался:
— С Марселем виделся?
Его взгляд на миг задержался на костюме, на дорогостоящих дополнениях к нему.
— Нет, и не пытался.
О Рене Рауль не подумал и поэтому безрезультатно искал ответ на загадку.
— Пап, смотри. Они мне в самый раз. Ничуть не малы, нигде не жмут. Можно я похожу в них, пока не лягу спать?
— Подойди ко мне, мой мальчик.
Присутствие Рауля сломало все планы Франсуа. По дороге домой он вспомнил, что сообщил сыну о смерти матери как-то мельком, и решил поговорить с ним со всей возможной торжественностью. Но из-за брата на первый план вылезли туфли, корзиночки и булочки со сливками.
— Ты уже почти взрослый, верно? Последние месяцы мы с тобой жили не так уж плохо. Ты ведь не чувствовал себя несчастным?
— Нет, папа.
Рауль, воспользовавшись их разговором, налил себе и отошел с рюмкой к окну.
— Ну вот! Теперь, Боб, мы всегда будем вместе, и я обещаю тебе, что сделаю все, чтобы заменить тебе маму.
— Я знаю. Мама умерла, — спокойно глядя на отца, промолвил мальчик, и в голосе его не отражалось никаких чувств.
— Да, Боб, она умерла. Я был чересчур взволнован и занят и не мог сразу поговорить с тобой, как собирался.
Франсуа намеревался в этом месте своей речи заключить сына в объятия, но мальчик задумчиво опустил взгляд на новые туфли, а потом неспешно направился к себе в комнату.
— Боб, ты очень горюешь?
— Нет.
На этот раз мальчик сам закрыл за собой дверь. Рауль повернулся, секунду пытливо смотрел на брата и вдруг, словно сделал открытие, проронил:
— Выходит, ты вдовец!
— Малыш тебе что-нибудь говорил?
— О чем?
— Не знаю. О матери. Обо мне.
— Мы вообще не говорили о тебе. Он сообщил, что Жермена умерла, а потом мы потолковали о джунглях, слонах, львах и удавах.
Франсуа не очень поверил ему и вдруг поймал себя на том, что в нем рождается чувство, смахивающее на ревность.
— Он не испугался, когда ты пришел?
— А тебе хотелось бы, чтобы он боялся меня! Тебе, я вижу, не по душе, что мы подружились.
— Раз уж ты здесь, я попрошу тебя об одной услуге. Мне не хочется в этот вечер оставлять Боба одного, но, с другой стороны, нужно договориться с похоронным бюро.
— Ты этого не сделал?
— Времени не было.
Рауль, должно быть, знает от мальчика, когда Франсуа вышел из дома. Ну, покупка костюма и других вещей.
Больница, мэрия. А остальное время? И сейчас Рауль, видимо, мучительно соображает, куда брат ходил добывать деньги.
— Тело привезут сюда?
Франсуа обвел взглядом столовую, где придется поставить гроб, и снова засомневался. Нет! Они с Бобом просто не смогут жить, есть, спать рядом с трупом.
— Думаю, лучше не стоит. Тем не менее мне хотелось бы, чтобы на дверях дома была черная драпировка и похоронная процессия отправилась отсюда. — Держа раскрытый бумажник так, чтобы видна была пачка банкнот, Франсуа добавил:
— Если понадобится за что-то платить сразу…
— Не надо. Я знаю, деньги у тебя есть.
Этим Рауль хотел сказать, что перед ним новый Франсуа, не тот, которого он знал, а не просто в новой одежде.
И еще Рауль был недоволен, потому что ничего не понимал, потому что все произошло слишком быстро, не так, как он предполагал. Вид у него был чуть ли не встревоженный.
— Так ты возьмешься? Пусть все будет как полагается. Пыль пускать в глаза я не собираюсь, но хочу, чтобы все было на уровне.
— Церковь?
— Обязательно.
— Заупокойная?
— Если считаешь, что это будет лучше обычного отпевания. Жермена была очень набожна.
Когда-то они все были набожны. Франсуа не стал спрашивать Рауля, ходит ли тот в церковь, поскольку был уверен в противном. Он и сам уже много лет не бывал там, хотя в последнее время у него часто возникало такое желание. Интересно, Марсель и Рене ходят в церковь? Если да, то, вне всяких сомнений, лишь из соображений предвыборной тактики.
— Я пошел, — вздохнул Рауль, опустив рукава рубашки и застегнув пуговицы. — Может быть, после на минутку забегу к тебе. Посмотрю с улицы, есть ли свет. — Он стоял лицом к лицу с Франсуа и наконец-то задал вопрос, уже давно витавший в воздухе:
— Ну как, не слишком трудно было?
— Что? — спросил Франсуа, хотя сразу понял, что речь идет не о смерти Жермены.
— Не строй из себя дурачка. Со мной это не пройдет.
Ясно? Привет!
Франсуа, не двигаясь, стоял у стола, пока на лестнице не затихли шаги Рауля, и только после этого стронулся с места и медленно растворил двери спальни. Боб сидел на кровати и внимательно изучал устройство револьвера, как две капли воды похожего на настоящий. Вопрос был излишен, но Франсуа все равно задал его:
— Кто тебе его дал?
— Дядя Рауль. Он ушел?
— Да.
— Еще он сказал, что мы с ним сходим в кино. Если ты разрешишь.
— Когда траур, в кино не ходят.
— Да, правда. Прости, пожалуйста.
— Пошли есть.
— Я накрою на стол.
Мальчик с сожалением оторвался от револьвера, но положил его на видное место, чтобы можно было любоваться издали, поставил на стол два прибора, а в это время на кухне, где уже впору было зажечь электричество, отец кипятил воду для кофе.