Четыре голубки
Шрифт:
Но он никак не мог не обращать на это внимания. На прошлой неделе, совершая свадебную церемонию в своей церкви, Оззи невольно мысленно перенесся от нынешнего момента к собственному браку и трем целям, на которых зиждется подобный союз, как говорится в Священном Писании. Первая, зачатие детей, уже была достигнута. Третья, взаимный комфорт, общение и тому подобное, тоже, можно сказать, была близка, ибо Морвенна исполняла его волю и почти всегда находилась под рукой.
Камнем преткновения была вторая: «...средство против греха и для избежания блуда, дабы те люди, что не облечены даром воздержания, могли жениться и оставаться чистыми пред лицом Христа». Что ж, даром воздержания он
Так что иногда она принуждала его к греху. Иногда он без нужды причинял ей боль. Однажды Осборн так вывернул ей ногу, что Морвенна вскрикнула, но такое не должно повториться. Это всю ночь его беспокоило. И он винил жену.
Но сегодня, в присутствии трех барышень, он проявил себя с лучшей стороны. Самодовольный и уверенный в себе (он заранее велел Морвенне обращаться к нему, как к мистеру Уитворту, а в разговоре с другими людьми именовать викарием) он мог наконец-то расслабиться и вести себя с неуклюжей доброжелательностью. Он стоял на коврике у камина, убрав руки под полы сюртука за спиной, и беседовал с гостями о делах прихода и городских проблемах, а они попивали чай, бормотали что-то в ответ и вежливо смеялись его шуткам. Потом он еще больше осмелел и в подробностях рассказал о вчерашней карточной партии, и Морвенна вздохнула с облегчением, потому что подобная тема служила знаком его одобрения. Осборн играл в вист три вечера в неделю, это была его давняя страсть, и вчерашняя партия служила постоянной темой разговоров за завтраком.
Перед тем как предоставить дам собственным делам, Осборн посчитал необходимым исправить возможное впечатление о своем легкомыслии в беседах и перешел к своим воззрениям на войну, нехватку продовольствия в Англии, опасностям распространения недовольства, уменьшению покупательной способности денег и открытию нового кладбища в Труро. Исполнив свой долг, он позвонил в колокольчик, чтобы лакей убрал чай, хотя Гарланда еще не допила, и покинул девушек, вернувшись к себе в кабинет.
Нормальный разговор девушки возобновили только через некоторое время, он целиком посвящался событиям в Бодмине и новостям об общих знакомых. Жизнерадостная, открытая и практичная Гарланда изнывала от желания задать все вопросы, которые обычно звучат в таких случаях: о подготовке к рождению малыша, счастлива ли Морвенна в браке, каково это — быть женой викария, а не дочерью декана, выходит ли она в свет и какие заказала платья. Но она единственная из сестер кое-что знала о трудностях Морвенны и при первой же встрече поняла, что они еще не закончились.
Она надеялась и молилась, что несколько месяцев брака, а в особенности ожидание ребенка заставят Морвенну забыть о «другом мужчине». Гарланда пока не знала, мучают ли сестру воспоминания о потерянной любви, или просто не по душе новая любовь, но теперь, познакомившись с Оззи, заметила проблемы, с которыми приходится сталкиваться Морвенне. Жаль, что она не останется, Гарланде казалось, что она могла бы помочь Морвенне больше, чем кто-либо другой. Морвенна — такое хрупкое и мягкое создание, ее легко ранить, но ей так хочется быть счастливой, и в ближайшие годы ей придется зачерстветь, чтобы иметь дело с человеком вроде Оззи, выстоять рядом с ним, а иначе она не выдержит, ей придется глядеть на него, как зачарованная мышь на кота, вроде тех двух девчушек, что бродят по дому. Нужно придать ей сил.
Что касается остающейся сестры, Гарланда не знала, о чем она думает, да и вряд ли узнает. Если тихую и молчаливую Морвенну можно было прочитать, как открытую книгу, проникнуть во все мысли, чувства и страхи, и ее задумчивость происходила лишь от застенчивости, то малышка Ровелла с тонким носом, прищуренными глазами и дрожащей нижней губой была непроницаема со дня ее рождения. Ровелла, уже переросшая Гарланду на три дюйма, почти не принимала участия в разговоре, который теперь сбивчиво возобновился. Ее глаза блуждали по комнате — уже не первый раз с тех пор, как она сюда вошла — оценивая и составляя впечатление, и Ровелла несомненно пришла к собственным выводам относительно зятя.
Пока две другие сестры болтали, Ровелла встала и подошла к окну. Уже смеркалось, но на реке еще мерцал свет, вода блестела среди голых деревьев, как очищенная виноградина.
Вошел лакей со свечами и изгнал последние остатки солнечного света.
Глядя на молчаливую Ровеллу, Морвенна тоже подошла к окну и обняла сестру за плечи.
— Так что ты думаешь, дорогая, тебе здесь понравится?
— Благодарю, сестра, я ведь буду рядом с тобой.
— Но далеко от матушки и от дома. Мы нужны друг другу.
Гарланда наблюдала за сестрами, но молчала.
— Викарий одевается и причесывается весьма занятно, — сказала Ровелла. — Кто этим занимается?
— О, ему помогает наш лакей Альфред.
— Он не похож на папу, да?
— Да... Да, не похож.
— И на нового декана не похож.
— Новый декан приехал из Солтэша, — вставила Гарланда. — Такой птенчик.
Все замолчали.
— Не думаю, что мы так уж близки к революции, как полагает викарий, — сказала Ровелла. — Но на прошлой неделе во Флашинге были серьезные волнения. Мы далеко от Труро?
— Около мили. Чуть больше, если ехать по дороге для экипажей.
— Там есть какие-нибудь лавки?
— О да, на Кенвин-стрит.
После паузы Ровелла спросила:
— У тебя такой милый сад. Он спускается до самой реки?
— Да. Мы с Сарой и Энн так веселимся, — ответила Морвенна, сделав над собой усилие. — Когда вода стоит низко, там есть островок, мы стоим там и представляем, будто нас высадили на необитаемом острове и теперь мы ждем лодку. Но если не уйти в нужное время, то ноги завязнут в иле и можно промокнуть. А еще мы кормим лебедей. Их четыре, они совсем ручные. У одного сломано крыло. Мы зовем его Леда. Крадем крошки с кухни. Энн ужасная трусиха, но мы с Сарой кормим их с рук...
За окном стало совсем темно, и девушки видели лишь собственные отражения в стекле.
— Я привезла тебе подушечку для булавок, — сказала Ровелла. — Она из белого шелка с забавными аппликациями, верх и низ с разным рисунком. Надеюсь, тебе понравится.
— Наверняка понравится. Покажешь, когда распакуешь вещи.
Ровелла потянулась.
— Пожалуй, прямо сейчас этим и займусь, Венна. Туфли мне жмут, давно хочу переобуться. Они принадлежали Карензе, она из них выросла, вот мне и отдали. Но мне они тоже маловаты.
Росс Полдарк знал Бассетов почти всю жизнь, но это было скорее обычное знакомство, которое поддерживают все землевладельцы Корнуолла, чем дружба. Сэр Фрэнсис Бассет был слишком значительным человеком, чтобы снисходить до теплых отношений с мелкими сельскими сквайрами. Он владел поместьем Техиди в одиннадцати милях к западу от Нампары, а обширные интересы в горной промышленности приносили ему больший доход, чем любому другому в графстве. Он писал статьи по политической теории, практическому сельскому хозяйству и безопасности на шахтах. Покровительствовал искусству и науке и полгода проводил в Лондоне.