Четыре ночи
Шрифт:
— Финн, можно я позвоню? Мне нужно. — Мэгги заметила, что Финн помрачнел.
— Правда нужно? — Финн постарался, чтобы голос его звучал как можно непринужденнее, а в голове у него билась только одна мысль: ну что ей стоит вот сейчас взять и открыться ему? Пусть скажет откровенно, что у нее кто-то есть, но после того, что произошло между ними, она порвет со своим прежним любовником.
Мэгги внутренне сжалась. Нет, хотя бабушка и необыкновенный человек, она пока не готова рассказать Финну о ней и о том, почему Арабелла Рассел так дорога ей. Сама жизнь приучила
— Просто мне надо поговорить… со своей помощницей.
Финн мгновенно понял, что Мэгги что-то скрывает, и в душе взмолился о том, чтобы она объяснила, в чем дело, иначе…
Мэгги со смущенным видом ждала разрешения. В чем дело? Почему такая простая просьба повергла его в столь мрачное настроение?
Финн понял, что ждать больше не имеет смысла. Мэгги не собирается ничего говорить. Ну что ж, тогда он возьмет все в свои руки, выложит карты на стол и скажет открыто, чего ждет от их отношений и как видит их совместное будущее. Верность и преданность друг другу — на меньшее он не согласен. И Мэгги должна об этом знать.
Он понимал, что рискует: слишком плохо они знают друг друга. И все-таки Финн был готов пойти на риск, его толкала на это любовь. Он надеялся, что Мэгги, поняв серьезность его намерений, отбросит в сторону сомнения и скажет правду.
Финн глубоко вздохнул и произнес:
— До того, как ты что-то сделаешь, что-то скажешь кому-то, — на последнем слове он сделал ударение, надеясь, что она поймет его намек, — я сам хотел бы тебе кое-что сказать… кое-что, чего я никогда не говорил ни одной женщине, и даже не помышлял о том, что когда-нибудь скажу.
Он умолк. Мэгги, не понимая, в чем дело, с нетерпением ждала, когда же ей удастся позвонить Гейл и сообщить, что вода спала и она скоро вернется. После этого она расскажет Финну, как прекрасно распланировала будущее, их совместное будущее. Чем скорее она вернется в Лондон, тем быстрее начнут осуществляться ее планы и их чудесная жизнь станет реальностью.
— И что же? — Мэгги посмотрела на Финна с любопытством. Еще раз признается в любви?
— Мэгги, я хочу, чтобы ты переехала сюда, ко мне.
Ее глаза широко раскрылись, и это не ускользнуло от Финна. Он почувствовал, как сердце с глухим стуком оборвалось и свинцовая тяжесть навалилась на плечи. Ошибся.
— Мэгги, — заговорил Финн, с усилием выталкивая из себя слова, — я знаю, что ты привязана к городу и что ты не одна… — Он отвернулся к окну. Лучше пусть она не видит его лица. Мэгги рассказывала ему о своей фирме, но он до сих пор ничем не выдал своего презрения к той жизни, из которой она явилась.
У Мэгги на миг мелькнула мысль — может, это неуклюжая мужская шутка? Но нет, Финн был убийственно серьезен.
Она почувствовала себя так, будто ее внезапно окунули в ледяную воду. Как он может такое ей предлагать?! Ее охватило чувство разочарования и потери, чувство утраты того прекрасного мира, который она успела построить в своем воображении. Финн в один миг вернул ее на землю.
— Мне? Переехать сюда?! Но это невозможно! —
— Невозможно, говоришь? — желчным тоном произнес Финн. — И почему же? — Он, конечно же, знал ответ, как знал и то, что Мэгги, не признается ему ни в чем. Она сказала, что любит его, но он собственными ушами слышал, как она назвала кого-то другого «радость моя» таким нежным голосом, что сразу стало понятно, насколько дорог ей таинственный собеседник.
Мэгги лгала, уверяя его в своей любви. Он предложил ей переехать к нему, а она отказалась — потому что уже дала слово другому. Только Финну говорить об этом не хочет. Но если она лгунья, то каких слов он ждет от нее? Может, хватит витать в облаках и пора спуститься на землю?
Случайно подвернувшееся развлечение — вот кто он для нее, и не более того. Сколько подобных женщин он повидал на своем веку и жалел их, бедных: дескать, они сами не знают, чего лишаются в жизни. И вот, пожалуйста — именно в одну из таких женщин его и угораздило влюбиться.
Такие мысли бродили в его голове, тогда как сердце… сердце все еще продолжало надеяться, что Мэгги совсем другая и вот сейчас возьмет и во всем признается ему.
Мэгги же никак не могла оправиться от потрясения. Нет, ну как ему только в голову могло прийти, что она останется тут? Она так прекрасно спланировала будущее, а он взял и все испортил, со злостью думала Мэгги. И никакой вины за собой как будто и не чувствует, наоборот, смотрит на нее так, словно это она виновата в чем-то. Если бы он ее в самом деле любил, то понял бы, что она просто не может жить в таком месте, как это.
Чувствуя, как сердце каменеет от горького разочарования, Финн сквозь зубы произнес:
— Вы правы. Это невозможно. И что же вы собираетесь делать дальше, Мэгги? Просто исчезнете, не сказав даже «Спасибо за то, что меня поимели»? Как же я мог забыть, что городские дамочки любят при случае порезвиться, отдаться природе, так сказать, особенно если уверены, что об этом никто не узнает. А потом помашут ручкой — и привет! Что ж, я уж расстараюсь, чтобы вы меня крепко запомнили.
Прежде чем Мэгги успела что-то сообразить, Финн шагнул вперед, прижав ее к стене, наклонился и впился губами в ее рот, грубо и страстно, изливая в этом поцелуе свой гнев и… свое желание.
Мэгги чувствовала, как на нее накатывает жаркая волна. Она лихорадочно отвечала на злые поцелуи Финна, то хватаясь за его рубашку и притягивая его к себе, то стараясь его оттолкнуть. Ей хотелось вырваться — и в то же время поддаться ему, и не просто поддаться, но и ответить. Обоих поглотило пламя страсти и ненависти друг к другу. Мэгги хотелось убить его на месте… и обнять, прижаться к нему, впитать и больше не выпускать, чтобы Финн стал пленником, беспомощным и покорным ее воле, чтобы страдал по ней, не мог жить без нее, чтобы…