Четыре самозванца
Шрифт:
— Демагогия! — крикнули мне из толпы.
Но я не растерялся:
— Вот именно! Иначе, как дешевыми демагогами, этих людей не назовешь! Мне стыдно за них! И не только мне, но и нашему подрастающему поколению. Верно, Пал Палыч?
— Совершенно верно! Нам, пионерам, стыдно! — подтвердил Пал Палыч, выходя к микрофону. — Мы за БЭП, а БЭП за нас! Кто против БЭПа, тот против нас!
Он сделал знак ребятам из пионерлагеря, и те друг за дружкой взбежали на помост. Я широко улыбнулся и развел руки, как бы принимая их в объятия, — да так и застыл. В
— Речевку начи-най! — скомандовал конопатый вожак.
Раз-два — сине-ва! Засу-чили рука-ва!Прокричав это, пионеры умолкли: видно, забыли от волнения, что дальше.
— Все, кому нужна вода, повороту скажут «да!» — подсказал по бумажке Пал Палыч.
Но отряд прокричал совсем другое:
Ты от наших от ворот Уби-райся, пово-рот!Зрители грохнули смехом.
— Правильно! Молодцы! — рявкнул боцманским голосом старик в морской фуражке.
А Пал Палыч, не понимая, что происходит, подсказывал, как суфлер в театре, следующую речевку:
Мы в отряде все готовы Брать пример со Свисту-нова, Чтобы ширился и креп — Три-четыре! — славный БЭП!Конопатый вожак взмахнул рукой, и деточки выдали что есть мочи:
Мы в отряде никогда Не возьмем пример с Дрозда, А еще даем мы слово: Не возьмем со Свисту-нова!Собравшиеся взревели от восторга и зааплодировали не шаля ладоней. Пал Палыч ошарашенно смотрел в свою шпаргалку с речевками, сличая написанное с услышанным…
— Наши тоже хлопают. Вот негодяи! — доложила мне на ухо Кураго. — Я запишу фамилии: Болдаков, Волобоев, Пекарский…
Но мне было не до них. Если срочно не погасить скандал, наша песенка спета!.. А Заец с Колотыркиной аж сияли. Это, конечно, их работа.
— Спасибо за критику, юные друзья! — заговорил я, скорчив улыбку. — Мы действительно не святые. Иногда допускаем отдельные ошибки. Но даю вам честное свистуновское, что мы их со временем исправим.
Тут к микрофону вышел Лещенко и произнес нехорошим голосом:
— Последняя ошибка гражданина Свистунова уже исправлена. К сожалению, это сделал не он, а уголовный розыск. Внимание! Перед вами последний раз выступает блиновский плезиозавр!
Все головы повернулись к озеру. Прямо к нам плыло чудовище. Оно выпустило из пасти фонтанчик воды и… вышло на берег на двух человеческих ногах, обутых в ласты. За ним, извиваясь, тянулся шлейф из пластиковых поплавков, усеянных загнутыми шипами…
— Ух ты! — загалдели вокруг меня пионеры. — Да это же человек! С аквалангом!
Следом на берег вышли еще два аквалангиста, по-милицейски подстриженные. Они сняли с «дракона» страшную голову, и все увидели, что это просто Эдуардо.
— Труба дело! Пора сматывать удочки! — шепнул мне Жук и, спрыгнув с помоста, юркнул в гудящую толпу.
— Это был следственный эксперимент! — продолжал Лещенко. — Эдуардо прятал свое драконье одеяние в плавающем киоске, который служил ему своеобразным гардеробом. На мошеннической сенсации грели руки и сам исполнитель роли дракона, и его шеф…
Лещенко сделал паузу и стал искать глазами Жука, но того уже и след простыл.
— Эдуардо признался, — повысил голос газетчик, перекрывая всеобщий гул, — что их цель состояла не только в преступном обогащении. Он и Жук выполняли задание Свистунова: отвлечь внимание горожан! Дракон был нужен, чтобы мы забыли об угрозе, которую несет нам БЭП!
— Клевета! — гневно крикнул я, пытаясь вырвать у него микрофон. — Мало ли что наговорит ваш Эдуардо! Я знать его не знаю, да и к Жуку не имею никакого отношения!
Тут выскочила вперед Колотыркина:
— Ну, зачем, Свистунов, так врать? Ты и Жук — два сапога пара! Самозванцы вы! И Дрозд! И Кураго! Ваше место — в прошлом!
— Товарищи, будьте свидетелями! — закричала Кураго. — Эта девчонка нас оскорбляет! Она назвала Романа Алексеевича сапогом!
Вот дура набитая…
Я придвинулся к Дрозду, который стоял, втянув голову в плечи.
— Максим, а не рвануть ли в двухтысячный год? Это был бы выход!
— Нет, — ответил Дрозд, — наше время кончается. Если здесь нам такое устроили, то там только перышки полетят…
— А я бы рискнул! Необязательно реки поворачивать. Что-нибудь другое придумаем, чтобы все ахнули!
— Нет, — сказал Дрозд. — Хватит с меня позора. Катя, я в детство хочу!..
Подарок для служебного пользования
Бледный Максим дергал меня за руку: торопил. А Ромка еще колебался. Но тут подошли Ласточка с Оксаной, на ходу сочинявшие новую речевку:
— Катя, Саша, есть уже три строчки! Быстро придумайте четвертую!
Ласточка, встав на цыпочки, продекламировал:
— Мы на БЭП сломали моду. Потечет река назад. Речке мы дадим свободу…
— Свистунову же — под зад! — подсказал Саша. — А что? Справедливая концовка.
Для Ромки это была последняя капля.
— Сдаюсь! — поднял он руки. — Не надо больше речевок! Забирай нас отсюда, Катя, мы с Аней согласны.
— Э, нет! — сказал брат мой Вадька, протиснувшись к помосту. — Сначала извинитесь перед народом.
Свистунов послушно подошел к микрофону: — Извините меня, товарищи! Я больше не буду!