Четыре туберозы
Шрифт:
Сам С. А. Соколов (Кречетов — поэтический псевдоним) по названию своего издательства был прозван современниками Грифом. Далее представляется уместным привести его собственную автобиографию [9] , суммирующую его жизненный путь до 1907 г.:
«Родился в Москве, в 1878 году [10] , в интеллигентной семье [11] . Пяти лет научился читать, а в 6 сам ходил в библиотеку и выбирал себе книги. На семнадцатом году ряд событий личного характера сделал меня взрослым. 18 лет окончил гимназию [12] . 22 лет окончил Московский университет по юридическому факультету [13] . Года 2–3 занимался адвокатской деятельностью [14] , которую потом постепенно фактически оставил для литературной [15] . 24 лет основал существующее и теперь издательство „Гриф“ [16] , бывшее наряду со своим старшим собратом „Скорпионом“ одним из немногих в то время органов „нового искусства“ в России. В 1905 году был редактором художественного и литературного журнала „Искусство“ (во вторую половину его существования) [17] . По прекращении „Искусства“, вместе с его основателем, ныне умершим Н. Я. Тароватым, организовал начавший
9
Из автобиографического собрания А. Н. Чеботарёвской. [2], с. 448–449. Автограф: ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 4. Ед. хр. 90.
10
25 сентября (7 октября).
11
Это была богатая семья присяжного поверенного, нотариуса Московского окружного суда. Отец семейства Алексей Дорофеевич (ум. до 1922 г.), мать Владимирова Александра Павловна. Брат Павел (в 1957 г. — председатель Русского национального объединения в Париже. Ум. в 1966 г. во Франции).
12
Первая московская гимназия, которую он окончил с отличием.
13
В 1901 г., с дипломом первой степени.
14
А также служил присяжным поверенным.
15
В 1902 г. появились его первые публикации в журнале «Северные цветы». В творчестве тяготел к группе «младших» символистов.
16
И все годы существования издательства являлся его главным редактором.
17
Журнал «Искусство» выходил с начала 1905 г.; в № 5–7 было объявлено, что С. А. Соколов редактирует литературный отдел, на № 8 журнал прекратил своё существование. В этом же году перемены коснулись семейной жизни С. А. Соколова: его первая жена, Н. И. Петровская (о ней см. ниже), попросила развод. При разводе вину на себя взял супруг, что явилось для него причиной запрета вступать в брак в течение одиннадцати лет, однако уже через два года он тайно обвенчался с Л. Д. Рындиной (в первом браке Брылкиной; 1883–1964). Она была актрисой театра и кино, одной из первых российских кинозвёзд, писательницей, оккультисткой, мартинисткой, деятельным членом масонской ложи «Святого Иоанна». Московская квартира С. А. Соколова и Л. Д. Рындиной в Пименовском (ныне Старопименовском) переулке (д. 2, кв. 20) в течение нескольких лет служила местом собраний. Согласно сведениям А. Лаврова (см. его комм. к: Белый А. Волошин и Кречетов / Глава вторая. Авторство// Начало века), развод с Н. И. Петровской был официально зарегистрирован в августе 1907 г., а брак с Л. Д. Рындиной состоялся в ноябре того же года.
18
С января 1906 г. принимал участие в создании символистского журнала «Золотое руно», издававшегося меценатом Н. П. Рябушинским до 1909 г. Заведовал литературно-критическим отделом до июня или июля 1906 г.
19
Причиной ухода было недовольство Н. П. Рябушинским, которого С. А. Соколов обвинил в недостатке «литературной эрудиции», а также в том, что он «авторитет знания, опыта и утонченного вкуса» подменяет «грубым авторитетом денежной силы» (Литературное наследство. Т. 92. Александр Блок. Новые исследования и материалы. М., 1980. Кн. I. С. 543).
20
Журнал был основан в ноябре и являлся органом свободной мысли и декадентского направления. Его девиз, провозглашённый С. А. Соколовым, звучал как: «Радикализм философский, эстетический, социальный!». К участию в «Перевале» были приглашены ведущие русские философы и литераторы. Просуществовал ровно год: ноябрь 1906 г. — ноябрь 1907 г.
Весной 1907 года выпустил первую книгу своих стихотворений (Сергей Кречетов. Алая книга), конфискованную летом 1907 года [21] . Несколько последних лет много занимался общественно-политической деятельностью. С 1904 года избран гласным Московского губернского земства. Считая программу КД [22] очередной политической ступенью, года 2–3 был в партии КД и принимал деятельное участие в партийной работе. Осенью 1907 года вышел из состава партии, находя, что она утрачивает оппозиционную яркость. Теперь — беспартийный. Сотрудничал и сотрудничаю в различных журналах, сборниках и газетах» [23] . С 1908 г. С. А. Соколов работал присяжным поверенным округа Московской судебной палаты.
21
Книга была конфискована по приказу московского генерал-губернатора за революционные настроения.
22
Партия конституционных демократов (кадетов), в которой С. А. Соколов состоял с 1905 г. по 1907 г.
23
Так, с 1907 г. по 1914 г. заведовал литературным отделом московской газеты «Час», выступал как газетный и журнальный обозреватель.
В свете биографии и обзора авторитетных мнений о лирике С. А. Соколова, известного, впрочем, не только как поэт, но и как автор рассказов, несложно уяснить причины того, отчего он оказался вовсе забыт в наши дни, предварительно подвергнувшись маргинализации обоих уровней. Если до причин маргинализации второго уровня нам ещё предстоит дойти, то маргинализация первого уровня просматривается уже в том, что даже старшие собратья по перу едва ли не в голос отказывали ему в звании поэта, в лучшем случае говоря о неплохом эпигонстве. Так, в частности, В. Ф. Ходасевич отмечал: «Сергей Кречетов обладал большими организаторскими способностями, но ни как поэт, ни как теоретик он, разумеется, ни в малейшей степени не мог соперничать с Брюсовым. При самой горячей любви к поэзии он всё-таки был дилетантом. Дилетантство и недостаточная образованность нередко ставили его в затруднительное положение» [24] . A. Белый также дал С. А. Соколову нелицеприятную характеристику, упрекая того в невежественности, аляповатости, отсутствии вкуса, сгущённом эпигонстве и отмечая в его персоне лишь дарования пустопорожней велеречивости и делячества, а также обращая внимание на его интерес к спиритизму и презрение к религиозному официозу [25] . Когда в 1907 г. появился первый поэтический сборник С. А. Соколова «Алая книга», несмотря на свою скандальную славу лавров поэта автору не принесший, А. А. Блок писал о нём: «„Алая книга“ стихов Сергея Кречетова — почти сплошная риторика. К автору её можно обратить некоторые из основных упрёков, обращённых мной к Сергею Соловьеву: например, упрёк в том, что строфы и строки можно переставлять как угодно. С внешней стороны стихи очень гладки; в этом смысле у Сергея Кречетова была хорошая школа; наибольшее влияние оказали на него, по-видимому, Валерий Брюсов и Андрей Белый. Но влияние это
24
Ходасевич В. Ф. Памяти Сергея Кречетова. Впервые опубл.: газета «Возрождение» (Париж), 1936, 28 мая.
25
Белый А. Волошин и Кречетов / Глава вторая. Авторство // Начало века. М., 1990, с. 249–251.
26
Впервые: Золотое руно, 1907, № 6.
Три года спустя, в 1910 г., всё в том же «Грифе» вышел второй сборник стихов С. А. Соколова «Летучий Голландец» и был принят несколько теплее. «Оттаявший» А. А. Блок в своей рецензии написал: «Стихотворения С. Кречетова не прельщают новизной и свежестью. Главные недостатки их — подражательность и торжественность, далеко не всегда уместная, — сказались ещё в первой „Алой книге“ его стихов. Он склонен к шумихе слов, иногда переходящей в банальность („Корсар“), иногда — к модным сюжетам („Дровосек“).
Несмотря на то что С. Кречетов не нашёл своего, ему одному принадлежащего, мира, надо признать, что он любит мир поэзии вообще и любит его по-настоящему, заветной любовью. Если он не поэт, то у него есть заветное в искусстве, о чем сам он говорит в стихотворении, озаглавленном „Младшим судьям“:
Так! Я не поэт! Но моей багряницы, Шутя и смеясь, не снесу я на торг.По-видимому, любовь С. Кречетова к миру поэзии, где нет суеты и корысти, растёт. По крайней мере вторая книга его стихов и по строгости выбора и по форме значительно превосходит первую. Здесь С. Кречетов уже не только искусно подражает, он порою преломляет по-своему напев и размеры других поэтов. К сожалению, влияние на него оказывают пока исключительно представители „нового искусства“ и главным образом его русские современники. Его переживания стали бы глубже, сложней и разнообразней, если бы он причастился также поэзии других веков» [27] .
27
Октябрь 1909 г..
Даже В. Я. Брюсов, несмотря на общий негативный тон своей рецензии и обвинений С. А. Соколова в подражательности, отметил, что «г. Кречетов сделал, бесспорно, значительные успехи в умении писать стихи». Рецензия Н. С. Гумилёва была несколько жёстче:
В книге Сергея Кречетова есть стихотворение «Младшим судьям». Там он сообщает, что они возвестили ему свой враждебный суд; что его резец чеканит холодные строфы и слагает их сталь в ледяную броню; что ему грезятся башни священной Медины и еще много столь же неинтересных и дурных вещей. А в конце говорит:
Так! Я не поэт! Но моей багряницы, Шутя и смеясь, не снесу я на торг, Сложу я у ног вам незримой царицы И боль и восторг.Итак, все дело в царице. Может быть, он оккультист и добивается любви царицы Клеопатры, — но зачем тогда он пишет стихи, а не занимается спокойно какими-нибудь инвольтованиями? Может быть, он мистик и мечтает о Вечной Женственности, но опять-таки — зачем он тогда пишет стихи, а не читает рефераты в Религиозно-Философском Собрании? Очевидно, его царица — его художественный идеал. В таком случае, Сергей Кречетов горько ошибается, думая, что она не зрима, — она хорошо известна каждому гимназисту. Её ласкали и Брюсов, и Алексей Толстой, и Метерлинк, и даже (о, позор!) Ленский с Рославлёвым. История прямо из Декамерона.
В самом деле, образ каждого стихотворения Сергея Кречетова заимствован у какого-нибудь другого поэта.
Нередки заимствования целых строк и не случайных, а определяющих настроение; так, в известном стихотворении Алексея Толстого строчка «Всё это уж было когда-то» у Кречетова читается: «Всё это было когда-то». От случайности не обережёшься, но в этих двух стихотворениях и образы схожи.
Кроме того, Кречетов не знаком с самыми элементарными правилами стилистики. Вот, например, отрывок из стихотворения «Проклятый замок»:
Никто не ведает, давно ль В том замке жил седой король. Как майский день, свежа, мила, Его младая дочь цвела. Однажды, бесом обуян, Греховным пылом стал он пьян. Таясь во тьме, как вор ночной, Прокрался он в её покой, Сгубил король родную дочь, Её любил одну лишь ночь…и т. д.
Краткость «Дневника происшествий» и резонёрствование вдобавок. И такую вещь автор думает выдать за благоуханную легенду средневековья!
Недостатков в книге Сергея Кречетова сколько угодно, но справедливость требует отметить и достоинства. Прежде всего — свободный и уверенный стих, особенно в анапестических размерах. Затем — звонкие, неожиданно радующие рифмы.
Вот строфа из стихотворения «Летучий Голландец», как образчик положительной стороны стихов Сергея Кречетова:
Кто на море рождён, кто любимец удач, — Только глянут — и дрогнут они, Коль зажгутся на высях темнеющих мачт Надо мной голубые огни [28] .28
Альманах «Смерть». СПб., 1909 г.
Читая рассказы и стихи С. А. Соколова, понимаешь, что он — натура по духу рыцарственная и, мало кому подобно, не устававшая в открытую воспевать активный, напористый героизм — воспринял начало Первой мировой войны с воодушевлением; с первым же военным призывом он ушёл добровольцем на фронт, где участвовал в походах в Восточную Пруссию. На фронте дослужился до чина поручика лёгкой полевой артиллерии и был награждён орденом св. Анны IV степени с надписью «За храбрость».
О своих военных впечатлениях он поведал в книге «С железом в руках, с крестом в сердце: Записки офицера» [29] . В предисловии к книге он в тональности, сравнимой с манерой констатации, присущей сражавшемуся в этой войне по другую сторону фронта знаменитому германскому автору Э. Юнгеру, писал: «Я не стратег и всего менее историк. Я — только поэт и гляжу на то, что совершается, глазами художника, человека от искусства. Великая война найдёт себе много историков, которые сумеют зафиксировать и воссоздать её подробно в её фактических очертаниях. Мои писания глубоко субъективны. Изображаю то, что говорит моему глазу. Пропускаю, быть может, многое важное. Примечаю, наверно, многое несущественное только потому, что оно красочно. Но если в этих страницах, которые я набрасывал беспорядочно и торопливо, на случайных ночлегах, на недолгих стоянках под грохот канонады, от которой жалобно звенели окна, читатель на мгновение ощутит странное и трудно определяемое чувство войны, вдохнёт её неуловимый воздух, то мне не нужно ничего другого, ибо я поэт. Если же тот, кто прочтёт мои страницы, заметит и ещё одно: ясную веру в наш могучий народ, в нашу грядущую полную победу и в светлое будущее славянства, пусть не объясняет это моей патриотической настроенностью. Нимало! В этом я только похож на всех. Так верит вся армия, так верю и я, потому что я русский».
29
Петроград, Прометей, 1915 г.