Четырехкрылые корсары
Шрифт:
Во-первых, заключал он, здесь влияет краткость их жизни (в наиболее развитом и деятельном состоянии они живут обычно не долее 30–60 дней), во-вторых, с кратковременностью их жизни в какой-то мере связано отсутствие специального времени для подготовки, в-третьих, отсутствие учителей и руководителей. Эти, как решил Малышев, три обстоятельства «Ставят зрительную память одиночных пчел и ос совсем в ином, непривычном для нас свете».
Многих перепончатокрылых изучал Сергей Иванович: пилильщиков, наездников, муравьев, пчел и ос одиночных и общественных. И осы никогда не уходили из поля его зрения. В отчете «Жизнь и развитие осы тифни — Тифия фемората» Малышев вновь обнаруживает талант и искушенность натуралиста. Он терпелив и целеустремлен, он не забывает разницы между данными наблюдений в лаборатории и в ноле, он умеет, не полагаясь на милость счастливого случая, воссоздать в опыте условия, по возможности близкие к природным.
Быстрая, длиною в сантиметр Тифия фемората примерно в середине июля отправляется в охотничий рейс. Она зарывается в песчаную почву. И здесь, неглубоко под землей, отыскивает молодых личинок хрущей из рода ризотрогусов.
Тифия жалит личинку в грудь, вводит в нее яд, парализует, но только временно, на срок, достаточный для того, чтобы движения личинки не помешали осе отложить яйцо. Оно приклеено в брюшной стороне жертвы, в место, недоступное для челюстей личинки, и больше того — так, чтобы молодая личинка осы (она вылупляется через 27–96 часов) оказалась ближе к краю брюшка, где хитин тоньше. Здесь личинка его прогрызает и принимается пить гемолимфу, а когда хрущ погиб и от него остался один лишь сухой хитиновый мундир, выросшая личинка осы начинает плести кокон.
«Еще никто не видел куколки тифии», — писал Малышев в 1916 году, и, эти слова его надо особо выделить, так как сам Малышев куколки тифни увидел. Он их не только увидел, он их выводил в лаборатории, где и подтвердилась правильность высказанного им в 1916 году предположения, что личинка зимует, как и у многих других жалящих, в коконе, а весной с наступлением тепла окукливается и через несколько недель появляется в виде закончившего развитие насекомого.
С. И. Малышев успешно выводил куколок тифии, которых «еще никто не видел». Он подробно изучил немало других видов, относительно редко встречающихся и уже по одной этой причине менее известных. Может показаться, что Малышеву в его работе с насекомыми вообще сопутствовала удача. Дальше мы узнаем, как и чем сам натуралист помог себе стать удачливым.
С. И. Малышев в лаборатории зоологии беспозвоночных Петербургского университета (1910). Это был тогда столичный университет… Энтомология не отпочковалась еще в университете от общей зоологии беспозвоночных! Вот, оказывается, как молода наука, первые страницы которой писались — мы уже знаем — задолго до начала нашего летосчисления…
Первая страница первой научной статьи С. И. Малышева. В ней подвергнуты анализу некоторые черты лётного поведения одиночных перепончатокрылых, в частности пчел и ос. Заглавная страница статьи С. И. Малышева об осе — тифии — родиче сколий, изображение которых мы видели на дендрограмме (стр. 27). Как и сколии, тифия сама кормится на цветках, а для пропитания потомства парализует личинок некоторых жуков, в частности июньского хруща ризотрогус.
Глава 14
О студенческих годах С. И. Малышева и его встрече с Владимиром Вагнером— учеником профессора В. М. Шимкевича
Поступив в 1905 году в Петербургский университет, Сергей Иванович студентом третьего курса отправился на лето в пустыню Кызылкум и здесь по поручению Русского энтомологического общества пополнял коллекции насекомых, наблюдал поведение разной живности.
Позже ему довелось изучать морских животных. Знаменитый зоолог профессор В. М. Шимкевич оставил Малышева при кафедре, предупреждая, однако, нового питомца, что тот серьезно осложнит себе жизнь, если будет ограничиваться исследованием одного лишь поведения животных.
В воспоминаниях о Малышеве его давнего товарища по университету профессора А. А. Любищева (Даниил Гранин посвятил ему повесть «Эта странная жизнь») с горечью описаны годы, когда наука о поведении животных была очень «немодна».
Любищев писал: «Она и не преследуется, но особенно и не поощряется. Она только терпима для массы ученых, часто гоняющихся за новейшими учениями… И умный профессор Шимкевич дружески советовал Малышеву сделать работу анатомического или эмбриологического характера, так как если у него будет работа только по биологии насекомых, то это затруднит его академическую карьеру».
Странно прозвучал бы такой совет сегодня, когда поведение животных вообще, а насекомых особенно, изучается во всем мире. Одним из основоположников современной науки о поведении был незадолго до Малышева начавший работать, и поначалу тоже под руководством профессора В. М. Шимкевича, наш соотечественник Владимир Александрович Вагнер.
Его, как позднее Малышева, Шимкевич тоже предупреждал не слишком рассчитывать на академический успех, если он будет ограничивать свои исследования областью зооэтики (так называл, если помните, эту отрасль зоологии Рулье, Вагнер же именовал ее зоопсихологией, причем одним из первых в конце прошлого века стал вводить ныне всеми принятый термин «этология»).
Владимир Александрович учел предупреждение Шимкевича — первая его научная работа была на морфологическую тему. Зато, оформив положение в университете, он полностью посвятил себя избранной области и сделал здесь поразительно много.
Несправедливо, что подвиг жизни этого выдающегося биолога и человека мало известен пока даже у нас, на его родине.
Владимир Михайлович Шимкевич (1858–1923), при кафедре которого в Петербургском университете был в 1911 году оставлен для подготовки к профессорской деятельности С. И. Малышев. Шимкевич — зоолог и биолог, выдающийся деятель естественного факультета. Наибольшей популярностью до сих пор пользуется неоднократно переиздававшийся двухтомник Шимкевича «Биологические основы зоологии». В 1 томе пятого издания Шимкевич назван профессором Петроградского университета, во втором — он академик. Стоит привести эпиграфы, предпосланные Шимкевичем книге: из Пастера — «Жизнь — это зародыш, зародыш — это жизнь»; из Вейсмана: «Без гипотез и теорий не может быть естествознания».
Вагнеру было 25 лет, когда он в 1874 году закончил юридический факультет, вооруживший его знанием законов Российской империи, истории римского права и прочих юридических дисциплин, а также и пониманием основ логики, психологии, способностью к анализу здорового, естественного поведения и его уклонений от нормы.
Все это помогло ему позже, когда — спустя восемь лет — он закончил также и естественный факультет и, получив степень магистра, сосредоточился на изучении инстинктов и поведения животных. Свыше полувека исследовал он в этом плане множество животных, включая и позвоночных.
Здесь уместно особо отметить, что в лекциях, чтениях, докладах и статьях Вагнер часто упоминает имя Жана-Анри Фабра и, подобно Дарвину, восхищается трудолюбием своего французского собрата, точностью его непревзойденных наблюдений.
Одну из главных заслуг французского натуралиста Вагнер сформулировал так: этот человек положил конец «анекдотической энтомологии». Ей Вагнер противопоставлял фабровскне мемуары — «произведения, собранные неустанным трудом целой жизни человека, работавшего для истины, и только для нее одной».