Четырехсторонняя оккупация Германии и Австрии. Побежденные страны под управлением военных администраций СССР, Великобритании, США и Франции. 1945–1946
Шрифт:
Некоторые из самых тяжелых ран войны были нанесены в менее осязаемой области. В период с 1938 по 1944 год государственный долг вырос с 40 000 млн рейхсмарок до 357 000 млн рейхсмарок, а обращение банкнот – с 10 400 млн до 73 000 млн. Цены и зарплаты были жестко ограничены, чтобы сдержать инфляцию, к которой грозил привести упомянутый рост, но это лишь усилило угрозу, как только с властью нацистов было покончено. Возросшая денежная масса стала использоваться для покупки меньшего количества товаров по неизменным ценам, в результате чего обладание деньгами приобрело второстепенное значение. Доверие к ним было еще больше подорвано всеобщим ожиданием некой валютной реформы и сокращения долга. Это стало одним из основных элементов начавшегося морального вырождения.
Поражение, разочарование и осознание того, что все усилия были потрачены впустую, редко стимулируют добродетель; в Германии это случилось после двенадцати лет правления бандитов, сознательно стремившихся подорвать такие уважаемые традиции, которые пережили катастрофу 1918 года и инфляцию 1922–1923
Кроме того, были и большие людские потери. Подсчитано, что 3,1 млн немцев погибли в рядах вермахта и 100 000 – как гражданское население в ходе боевых действий. Еще 500 000 гражданских лиц погибли в результате воздушных налетов, а рост смертности непосредственно в результате войны оценивается в 400 000. Еще 200 000 погибли в концентрационных лагерях. В одной только Западной Германии насчитывалось 2 млн калек, а из каждых 100 немцев, родившихся в 1924 году, 25 погибли или пропали без вести и еще 31 получил более или менее серьезные увечья. Если в 1939 году мужчины составляли 48,8 % населения Германии, то к 1946 году их доля сократилась до 44 %. Довоенный избыток в 1 463 000 женщин увеличился до 7 279 400. На 1000 мужчин в возрастной категории от 20 до 45 лет приходилось 1482 женщины. Заболеваемость туберкулезом выросла с 42 000 в 1939 году до 75 000 в 1943 году.
Смертность выросла в несколько раз, и перспективы обеспечить продуктами живых были весьма неопределенными. В сельском хозяйстве произошло значительное сокращение поголовья скота; если в 1937 году поголовье животных в британской зоне составляло 14,8 млн голов, а в 1944 году – 13,9 млн, то к 1945 году – в основном из-за нехватки кормов – оно сократилось до 9,1 млн. Будущее производство зерновых и картофеля оказалось под угрозой из-за нехватки удобрений и рабочей силы. Немецкие фермеры стали полагаться на основной (мартеновский) шлак для повышения урожайности своих легких почв, но его поставки представляли собой побочный продукт сталелитейного производства. Большое количество рабочей силы сделало возможной систему интенсивного земледелия, но во время войны эта рабочая сила обеспечивалась иностранными рабочими, которые быстро возвращались домой, в то время как немцы, чьи места они занимали, либо погибли, либо все еще находились в действующих войсках.
Нехватка транспорта усиливала общую неуверенность и давала повод придерживать продукцию, которая, будучи отправленной на рынок, могла принести лишь бесполезную валюту.
Однако ущерб нанесли не только военные действия противника. Нацистский гляйхшальтунг, доктрина монолитного государства, пронизанного единым политическим мировоззрением, вытеснила из общественной жизни, если не из самой жизни, многих самых способных и замечательных граждан. Оставшиеся в живых представители поколения до 1933 года были уже стареющими людьми, хотя некоторые из них с тех пор проявили себя весьма энергичными; их естественные преемники были мертвы, эмигрировали или не имели практического опыта управления. В течение двенадцати лет, половина из которых пришлась на военные годы, доступ немцев к основным течениям мысли и культурной деятельности был закрыт, а неустанно распространялась некая их фальшивая замена. Молодому поколению особенно повезло, если оно смогло избежать созерцания жизни через нацистские очки или имело доступ к свободной информированной дискуссии.
Таковы некоторые представления и факты, с которыми столкнулись союзники при вступлении в Германию. Разрушения, причиненные войной, были впечатляющими и, как следствие, во многом переоцененными. Под обломками уцелело или не слишком пострадало много разного оборудования. Правда, в мае 1945 года угольная промышленность Рура производила всего 25 000 тонн в день по сравнению с довоенным средним показателем в 400 000 тонн. Производство стали пострадало еще сильнее. В августе производство в американской зоне осуществлялось лишь на 15 % всех заводов и составляло всего 5 % от общего выпуска. Но подсчет, проведенный осенью следующего года, показал, что даже в Рурской области, главной цели Королевских ВВС, только 30 % заводов и оборудования получили неустранимые повреждения. В целом по Германии эта цифра составляла от 15 до 20 % [2] . Хотя коммуникации легко повредить, их так же легко можно и восстановить: если в мае 1945 года в британской зоне функционировала лишь одна тринадцатая часть железнодорожных путей, то в ноябре следующего года только одна тринадцатая все еще была закрыта. В сильно пострадавшем от бомбардировок Хамме в зале ожидания до сих пор сохранился искусственный мрамор времен Вильгельма. Некоторые германские порты почти не пострадали, и даже в Гамбурге сохранился ряд глубоководных причалов. Британский офицер по контролю, осмотрев фабрики в Германии, обнаружил, что они гораздо лучше обеспечены материалами, чем в Великобритании. Добыча угля упала, но 2 млн уже добытых тонн все еще лежали на поверхности.
2
В шахтах – 10 %, в сталелитейной промышленности – 10 %, в машиностроении – 15–20 %, в текстильной промышленности – 20 %; в производстве синтетического каучука – 20 %; в химикатах – 10–15 %; в транспортных средствах – 40 %; в производстве синтетического бензина – 50 %. Тяжелая промышленность пострадала меньше, чем легкая.
Более того, до 1944 года Германия крепла и богатела на разграблении Европы; все остальные, кроме нее, были вынуждены терпеть и страдать. Ведь из оккупированных стран вывозились не только продукты питания и потребительские товары; невероятные запасы сокровищ, иногда весьма ценных, обнаруживались в самых неожиданных местах. Рассказывают, как один измученный сотрудник американского отдела по связям с гражданской администрацией и населением сказал своему начальнику: «Сейчас мне не помешали бы пять помощников по промышленным вопросам, но, прежде всего, пришлите мне сотрудника по мародерству». В Германию было вывезено 200 000 станков, парк которых вырос с 976 000 в 1938 году до более чем 1 300 000 в 1945 году. Одна только Франция заплатила 700 000 млн франков оккупационных расходов. В результате промышленный потенциал Германии во время войны значительно вырос. Она была единственной страной в Европе, чье промышленное производство в 1944 году было выше, чем в 1938 году. Пострадал, в первую очередь, социальный капитал Германии; долгосрочный ущерб, нанесенный ее промышленному оборудованию, был не так велик, хотя из-за растерянности от поражения и разрыва коммуникаций он казался более значительным. И даже в общественной сфере картина казалась не такой уж мрачной. Один русский офицер, хорошо знакомый с обеими странами, сказал британскому корреспонденту во время Потсдамской конференции, что, по его мнению, немцы выглядят более упитанными, менее изможденными и лучше одетыми, чем британцы; четыре месяца спустя, после поездки в Германию, упомянутый корреспондент был склонен с этим согласиться.
Лихорадочное завершение боевых действий принесло невероятное столпотворение. Прежде всего, 7 млн вооруженных немцев сдались в плен западным армиям. В зоне Соединенных Штатов на момент оккупации уже находилось 1,5 млн немцев, покинувших свои дома и бежавших на запад ввиду наступления русских, и то же самое можно сказать о британской зоне. Около 10 млн жителей разрушенных бомбардировками городов эвакуировались в сельские районы, хотя любопытно, что в самом конце это движение, похоже, пошло вспять; например, говорят, что последний поезд, прибывший в Берлин из Штеттина, был переполнен эвакуированными, которые рвались домой, чтобы по приходе новых завоевателей присмотреть за своим имуществом.
В апреле нацисты пытались эвакуировать из Берлина целые отделы, разделив каждый на две части и отправив одну часть на юг, другую – на север; некоторые из них оказались в затруднительном положении в середине своей карьеры, их архивы, припорошенные снегом, лежали вдоль железнодорожных путей. Бумаги, досье, экспонаты музеев, семейные сокровища обнаруживались во всевозможных тайниках в разных уголках страны. 6 млн иностранных рабочих и большое количество военнопленных союзников были выбиты из колеи крушением нацистской власти и высыпали на дороги в стремлении найти путь домой. А рядом с этой беспорядочной массой народа, зажатой на ограниченной территории, находилось более 8 млн солдат и офицеров союзных войск.
Эти потоки с востока и запада докатились до Эльбы и там, на уровне паводка, остановились. Разделение Германии на зоны, хотя в целом и соответствовало дипломатическим планам, сразу же создало трудности, как это и должно было произойти в любой стране с развитой экономикой. Например, горнодобывающая промышленность Центральной Германии зависела от поставок оборудования и запчастей из Рурской области. Прядильное оборудование текстильной промышленности было сосредоточено в Вестфалии, а ткацкое – в Саксонии. Для фотоаппаратов, производимых в основном в американской зоне, требовалось оптическое стекло из русской зоны, а объективы и затворы – из французской. В русской зоне, где проживало менее трети населения, находилось 70 % мощностей по производству бумаги; там же производилось 60 % калийных удобрений. Промышленность американской зоны и, в некоторой степени, русской получала уголь из Рура, который входил в британскую зону. 68 % мощностей Германии по производству автомобилей находилось в американской зоне, и эти заводы были единственным источником запасных частей для ремонта произведенных на них машин. Каолин, гипс и сангарская глина, необходимые для баварской гончарной промышленности, можно было раздобыть только в русской зоне. Возрождение промышленности зависело от обеспечения дальнейшего взаимообмена, а коллапс транспортной системы означал, что даже без политических осложнений эта задача окажется весьма непростой [3] .
3
Во время войны рассредоточение промышленности, чтобы избежать бомбардировок, имело тенденцию тянуть ее на восток, тем самым увеличивая долю, которая досталась русским.
Но прежде чем работать, человек должен чем-то питаться, а с продуктами питания наблюдалась та же самая история. Русская зона испытывала дефицит говядины, баранины, молока, масла, сыра, фруктов, овощей, рыбы и яиц. Она располагала лишь 25 % национального поголовья молочного скота, компенсируя это 48 % овец. Из крупных поместий к востоку от Эльбы значительные объемы хлебных злаков, картофеля и сахара поставлялись в промышленные районы Рура и Рейнской области (хотя, при кажущейся нелогичности экономических систем, когда они остаются нерегулируемыми, часть зерна также перемещалась с запада на восток).