Четырехсторонняя оккупация Германии и Австрии. Побежденные страны под управлением военных администраций СССР, Великобритании, США и Франции. 1945–1946
Шрифт:
Приведем небольшой, но значимый пример: большая часть урожая сахарной свеклы в Германии зависела от семян с небольшой территории вокруг Магдебурга; будь сорваны поставки, пока эта территория находилась в руках британцев летом 1945 года, нормы продовольствия в британской и американской зонах в 1946–1947 годах оказались бы еще ниже. По данным генерала Клея, сельскохозяйственное производство западных зон в 1935–1938 годах обеспечило бы каждого потребителя рационом всего в 1100 калорий.
Такова была обстановка на момент прихода оккупационных армий союзников, и само ее описание наглядно показывает многие проблемы, с которыми им пришлось столкнуться. Но сами союзники были не в состоянии посвятить Германии все или даже большую часть своего внимания. Помимо проблемы сглаживания расхождений в основных целях, все они уже несколько лет пребывали в напряжении, и их нормальный образ жизни был нарушен. До августа 1945 года считалось, что все усилия придется перенести на боевые действия на Тихом океане. Как только такая перспектива сошла на нет, большинство солдат хотели как можно скорее снять с себя военную форму; родственники и друзья с нетерпением ждали их возвращения домой. Американская армия, по сути, распалась в течение нескольких месяцев. Уже одно
Глава 2. Отношение оккупационных держав
Соединенные Штаты
Документом, в котором администрация Соединенных Штатов впервые заявила о своих взглядах на послевоенный мир, стала Атлантическая хартия, но в ней не было конкретной ссылки на Германию.
Однако один из аспектов ее послевоенной позиции был четко предвосхищен в восьмом пункте, который призывал к разоружению стран, «которые угрожают или могут угрожать агрессией за пределами своих границ». Это предложение, которого не было в первом проекте Черчилля, исходило от Рузвельта. То, что обещанные в Хартии преимущества вовсе не обязательно распространялись на Германию, стало ясно лишь в 1944 году. Следующий шаг был сделан в 1942 году, когда Государственный департамент создал Консультативный комитет по послевоенным проблемам, состоявший в основном из выдающихся личностей, не занимавших официальных должностей. Их общие идеи, которые легли в основу планирования Департамента, были разумными и умеренными. В частности, они выступали против любых насильственных попыток расчленения Германии на том основании, что это станет оскорблением для немцев и вызовет их негодование. Но такое отношение не разделялось их начальством. Президент Рузвельт, похоже, с самого начала выступал за расчленение страны и вообще за жесткую линию. Именно он перед отъездом на конференцию в Касабланке сообщил своим военным советникам о намерении добиться принятия на ней формулы «безоговорочной капитуляции». Основной причиной этого было то, что Рузвельт никак не мог забыть про неприятности президента Вильсона; он считал, что выработка «Четырнадцати пунктов» как основы для почетной капитуляции породила в послевоенном мире споры о том, были ли они нарушены. В беседе с корреспондентами Белого дома 12 февраля 1943 года президент заявил: «Мы не желаем зла простым людям стран оси. Но мы собираемся обрушить наказание и возмездие на их варварских лидеров». Когда в следующем месяце Иден сказал ему, что Сталин, вероятно, будет настаивать на разделении Германии на несколько государств [4] , Рузвельт не стал возражать, а лишь выразил надежду, что это будет сделано путем поощрения сепаратистских движений. Когда Хопкинс, личный помощник Рузвельта, спросил, что произойдет, если таких движений не возникнет, президент ответил, что при любых обстоятельствах Германия должна быть разделена на несколько государств [5] .
4
Идея возникла во время визита Идена в Москву в декабре 1941 г.; декларация, опубликованная в результате этого визита, обещала независимость Австрии.
5
Сообщается, что Иден согласился, но, если бы он так поступил, это не соответствовало бы его обычной позиции.
За расчленение выступал и Самнер Уэллс, заместитель государственного секретаря США, а на Московской конференции в октябре 1943 года его начальник, Корделл Халл, заявил, что за такой курс в целом выступают американские лидеры, хотя их эксперты считают его неосуществимым; Иден и Молотов сказали, что ситуация в Великобритании и России примерно одинакова.
Однако именно эксперты разработали документ, который делегация Соединенных Штатов представила на этой встрече и который воплотил в себе результаты предыдущих размышлений британцев, подготовленных по указанию президента в консультации с британским посольством в Вашингтоне. В нем уже содержалась идея полной оккупации Германии и разделения страны на зоны. Но, за исключением предложения лишить Германию Восточной Пруссии (что в силу традиционных ассоциаций, скорее всего, вызвало бы горькое недовольство), в нем не упоминалось о расчленении. Военно-промышленный комплекс Германии подлежал уничтожению, нацизм необходимо было искоренить, но экономическое единство страны нужно было сохранить и установить децентрализованный демократический режим. Ей предстояло внести свой вклад в возмещение нанесенного ей физического ущерба, но при этом должен быть обеспечен «приемлемый уровень жизни». Экономическая деятельность страны должна была контролироваться Организацией Объединенных Наций. Свободу слова, религии и печати гарантировал Билль о правах. Этот план был принят в качестве основы для обсуждения на Конференции, которая учредила в Лондоне Европейскую консультативную комиссию (ЕКК), главная задача которой – проработка деталей.
Однако в следующем месяце в Тегеране три лидера практически не уделяли внимания планам, недавно принятым их министрами иностранных дел. Рузвельт вновь подтвердил свою точку зрения о том, что Германия должна быть расчленена, и предложил разделить ее на пять частей, причем Киль, Гамбург, Рур и Саар окажутся под контролем ООН. После некоторого обсуждения, к которому Сталин проявил гораздо меньше интереса, чем Черчилль, это предложение, в свою очередь, было передано в ЕКК. Однако комиссия, первое заседание которой состоялось 14 января 1944 года, продвигалась вперед медленно. Прежде всего, ее работу тормозили разногласия между англичанами и американцами по вопросу о том, в зоне какой из стран окажется северо-западная часть Германии; этот спор не был разрешен вплоть до Квебекской конференции, состоявшейся в сентябре следующего года. Но это было еще не все. Правительство Соединенных Штатов представлял их посол в Лондоне Джон Г. Уайнант, и для того, чтобы он непрерывно получал инструкции, в Вашингтоне был создан орган под названием «Рабочий комитет по безопасности», задачей которого было согласование мнений Государственного, Военного и Военно-морского департаментов.
Представителем военного министерства был отдел по гражданским делам, недавно созданный для решения предстоящих проблем военного правительства; в нем работали в основном юристы в форме, которые были склонны рассматривать весь вопрос как вопрос юрисдикции. Сначала они утверждали, что «капитуляция и восстановление Германии – это чисто военные вопросы, которые должны решаться на военном уровне». Когда они все-таки согласились направить своего представителя в Комитет, это оказался младший офицер, не имеющий полномочий брать на себя какие-либо обязательства. Давление на принятие решений, возможно, не было сильным из-за широко распространенного мнения, что преждевременно согласовывать планы, пока конец войны недостаточно близок, чтобы определить очертания послевоенного мира. Однако Министерство иностранных дел при решительной поддержке Уайнанта утверждало, что, наоборот, необходимо согласовать как можно больше, пока победа еще достаточно сомнительна, чтобы считать разногласия опасными. Комиссии все же удалось наметить предварительные границы зон, хотя в январе 1944 года генерал Эйзенхауэр высказал президенту свое возражение против разделения Германии на сектора, предпочитая вместо этого совместную оккупацию, во всяком случае, между британцами и американцами. Однако его предложение было отклонено, в основном из-за мнения военного министерства о том, что после окончания военных действий Соединенные Штаты не должны быть привязаны к Великобритании, а должны иметь полную свободу для посредничества между этой страной и Россией!
Государственный департамент продолжал проводить свой курс. Новый план, представленный ЕКК в июле 1944 года, содержал дополнительные аргументы против расчленения и подчеркивал необходимость общей политики союзников в отношении Германии. Второй документ был подготовлен с аргументированным отказом от предыдущих предложений Соединенного Королевства по репарациям, предусматривая вместо этого ограниченную репарацию натурой в течение короткого периода. Но эти взгляды принадлежали только Госдепартаменту и Управлению внешнеэкономических связей. Их не разделяли в других ведомствах Вашингтона, и они не были одобрены президентом, который, несомненно, счел их слишком мягкими. Это помогает объяснить, почему он с готовностью прислушался к новому источнику доктрины.
Казначейство Соединенных Штатов, как правило, оказывает меньшее влияние, чем его лондонский эквивалент, но никто не может сказать, что в данном случае его вмешательство под руководством Генри Моргентау-младшего было менее судьбоносным.
Моргентау, кто в ряде случаев проявлял склонность выходить за пределы сферы непосредственных интересов, нанес визит в Лондон в самый разгар бомбардировок. Похоже, он испытал сильную эмоциональную реакцию в отношении Германии, зверства которой по отношению к еврейской расе также глубоко его тронули. В этих обстоятельствах и в полной уверенности, что Британия согласится на чересчур мягкий мир, он сформулировал свой печально известный план, который по возвращении в Вашингтон представил президенту.
Большинство критиков плана Моргентау ошибаются, считая его продуктом невежественного человека. Напротив, его недостаток заключался в том, что план был слишком умным. Он был придуман не только из слепой ненависти к нацизму, но и на основании излишне острой критики альтернатив. Моргентау слишком быстро извлекал уроки из накопленного опыта. Как сказал Черчилль, он довел свои идеи «до ультра-логического завершения». Он рассудил, что перед лицом националистической решимости путь к третьей войне не может быть перекрыт теми средствами сдерживания, которые союзники пытались ввести после 1918 года, независимо от того, насколько строго они применялись. Уничтожение вооружений было бесполезным: они все равно устарели бы раньше, чем немцы снова захотят ими обладать. Конфискация торгового флота лишь заставит немцев строить более совершенные и новые корабли. Военные заводы, которые перешли на выпуск мирной продукции, всегда можно было переоборудовать. Неизбежно придет время, когда контрольные комиссии перестанут осуществлять надзор и будут отозваны. Репарации, выплачиваемые не деньгами, а материалами, укрепят германскую промышленность и ослабят промышленность получателей таких материалов. Награбленное будет трудно выявить и вернуть. Запрет нацизма только загонит его в подполье. Демократия, если бы она была введена, отождествлялась бы с поражением и, следовательно, быстро стала бы непопулярной. Перевоспитание по линии ООН было неосуществимым идеалом: какой педагог сделает безоговорочное заявление, что какое-либо иностранное образование может быть успешно навязано 60 млн человек?
Позитивные меры по разоружению и переориентации были бесполезны и саморазрушительны, поэтому, по мнению Моргентау, не было другой альтернативы, кроме как безжалостно сократить Германию до состояния, в котором она не сможет причинить больших неприятностей в течение многих последующих лет. Она должна лишиться своей промышленности не просто в качестве репарации, а в качестве меры экономической безопасности. Проблемы, которые он обозначил, являются фундаментальными для всех, кто отвечает за установление мира после войны. Простых решений не существует.
Но безжалостность, к которой он призывал, свидетельствует о неспособности оценить пределы, за которыми ни одна цивилизованная страна не может жестоко обращаться с другой. Позже Стимсон сказал Рузвельту:
«Вопрос не в том, хотим ли мы, чтобы немцы страдали за свои грехи… [Вопрос в том], можно ли в течение многих лет удерживать в рамках 70 миллионов. человек на таком низком уровне существования, какой предусматривается предложениями Казначейства. Второстепенный вопрос заключается в том, будет ли это хорошо для остального мира в экономическом или духовном плане».