Четыреста лет царского дома – триста лет романо-германского ига
Шрифт:
Не только профессиональная, но и личная жизнь учила: ищи рядом!
Вот история, которая имеет сегодня и прямое отношение к тебе. Когда твой будущий папенька отсидел в животе моей жены больше половины срока, начались сложности — то у неё чрезмерно повышалось артериальное давление, то возникали прочие грозные признаки преждевременных родов, резко снижающих выживание детей. На 6 месяце беременности Наташе стало совсем невмоготу — пришлось её направить в больницу, туда же, где и родилась недавно твоя сестрёнка. А там главное — покой, но всё равно не сработало. Инъекции магнезии были бесполезными и вовсе небезболезненными. Состояние стало критическим. Лечащий врач тихо-мирно ей говаривала: «Скинешь ты, Наташка…» Вот это помощь!
Судьба предлагала нам самим взяться за решение проблемы: ищите рядом! Дело в том, что на той самой кафедре биохимии мы с
Сегодня медицина уже не та, что была каких-то тридцать лет назад: то, что доказательно полезно всем больным, нередко врачами тормозится, если последним становится невыгодно, но то, что даёт неиссякаемый источник барыша и толпы новых пациентов (возьми, хоть те же вредоносные кампании по вакцинации детишек с момента рождения с последующим периодом их, нередко, безуспешного лечения) — всячески приветствуется. Известны и расправы с противниками действий, подпадающих под определение геноцида. Ах, как они клялись в верности заветам Гиппократа!
После 100-летнего периода расцвета здравоохранения в России и СССР, оно вновь отстаёт от требований времени, а люди в белых халатах теперь охотно усваивают кредо своего коллеги из смешной повести знаменитого француза [77*]: «Что касается врача Кустоса, то это был почтенный практик, который по примеру своих собратьев, излечивал больных от всех болезней, кроме той, от которой они умирали. Досадная особенность, — общая впрочем, для врачей всех стран».
Печальная реальность профессии времён Мольера вновь стаёт актуальной для современных докторов:
«Эрго нам велит сапьенция, Здравус смыслус эт пруденция: Не жалея сил, стараре, Чтоб из рук не упускаре Славу, гонор, привилегию, Чтоб в доктриссиму коллегию Проникать не допускаре Лиц, достойных уважения Эт способных занимаре Нострум бонум положение».Это из пьесы «Мнимый больной». Про акушеров-гинекологов, ставших серьёзными ускорителями заболеваемости среди беременных и новорождённых, можно сегодня, вслед за Мольером, сказать и так:
«Все ваши знания — чистейшая химера, Немудрый и тщеславный род врачей! Не излечить меня латынью вашей всей — Тоски моей безбрежна мера. Все ваши знания — чистейшая химера».А что же говорит уголовный закон? Он, естественно молчит. Потому что всегда преследует интересы власти. Не ради этого мы поддержали перестройку Горбачёва. Но нас, то есть народ, в очередной раз просто надули. Вот почему сегодняшние нувориши так отчаянно и грубо пытаются вылезти из категории народа — чтобы мочь самим обманывать и грабить. Я недавно познакомился у приятелей с одним прокурором и спросил его, между прочим: «Вы догадываетесь, что в стране геноцид?» Он, оказалось, прекрасно осведомлён и понимает, что суд утратил свою главную, регулятивную функцию [63*] и стал нелегальной, кощунственной формой бизнеса. Кстати, Мисюра, в старом русском языке сегодняшнему слову «закон» соответствовало буквосочетание «кон». Соответственно «закон» обозначало то самое беззаконие. Врачи и юристы превращены в социальных роботов [63*], да только ли. К тридцатому году власти обещали произвести «чипизацию» всей страны. Ты знаешь, что это такое и зачем? Затем, чтобы беседы, подобно этой, никогда не появлялись, но не в силу запрета, а в силу отсутствия свободно думающих, неконтролируемых писателей и учёных. Ты должен быстрее становиться личностью, для которого понятия «рабство» и «человек» — вещи несовместимые.
Я увлёкся проблемами истории тогда, когда, благодаря ФН, понял, что она делается, на самом деле, политиками, творцами лжи, а так называемые учёные выполняют при них лишь роль писарей. Выдающийся немецкий философ Шопенгауэр [78*] высказывался так: «Люди говорят правду, в основном, два раза в жизни — в гневе и на пороге смерти». Видимо, в гневе бывший мэр столицы Юрий Лужков выпалил: «Выжить можно только одним способом — через обман». Это он имел в виду выживаемость власти. Но решил не дожидаться исторической справедливости и сейчас отсиживается где-то за границей. Наше прошлое поругано такими, как Лужков. И если его не восстановить правильно, как было на самом деле, России не выжить. Историческое чтение стало для меня на несколько лет тем самым «Ищите рядом!». Наши предки умерли не навсегда, они присутствуют в наших делах сегодня, в наших выборах, в наших мыслях и теле. Помни:
Кто контролирует настоящее, тот контролирует прошлое. кто контролирует прошлое, тот контролирует будущее
Кстати, тот самый Шопенгауэр сыграл большую роль в моём становлении, как учёного и личности. Известная тебе уже кафедра биохимии мединститута находилась по адресу: ул. Крупской, 44. Недалеко от дома родителей. (Вот почему я так люблю приходить туда даже в плохую погоду). Там же был и читальный зал иностранной литературы. Однажды, придя за новой порцией статей, увидел прямо на столике кем-то сданную книгу Шопенгауэра на немецком языке. В СССР брежневских времён такойавтор не мог увидеть свет, что меня и поразило. Действительно, на ней стояли место и дата издания — Берлин, 1923. В свободное время жадно поглощал невиданное чтение, тем более будущая супруга в этом меня сильно поощряла (да и было чем её удивить, а стало быть, и покорить женское сердце?), а потом много лет цитировал студентам и приятелям.
Честь мужчины состоит не в том, что он делает, но в том, способен ли он плыть против течения
Сделай и ты эту книгу настольной!
Между тем, к тебе пришли и первые ощутимые, лучше сказать, наглядные успехи в учении: в понедельник ты впервые произнёс свой имя как «Мак», а потом вдруг сказал «авария». А вчера учинил настоящий катаклизм: выдвинул ящик из шкафа, обрушил его на пол со всем содержимым, сумевшим разлететься по полу — и снова проговорил это слово. Ещё сказал «олень». Это, наверное, потому, что моя Наташа начала скупать все детские игрушки подряд и даёт их тебе щупать.
Но всё же вернёмся к историческим аспектам беседы. Мой настоящий интерес к краеведению начался с поезда. Это было летом 88 или 89 года, когда мы с семьёй ехали на отдых из Перми в Иркутск. Там жила моя тётя Александра (все её звали Саня). На какой-то станции в купе зашёл человек и предложил купить книги. Я выбрал одну. Это было издание Михаила Осоргина. Фамилия мне ничего не говорила. Ещё бы. При чтении предисловия выяснилось, что этот писатель был репрессирован в первые годы Советской власти (захотел накормить умирающих с голода жителей Поволжья, хотя та самая народная власть намеревалась их решительно погубить), попал в тюрьму, из которой вышли далеко не все. После ареста изгнан из России за границу — его имя было вычеркнуто из истории и литературы. Но удивило и встревожило меня то, что писатель был по происхождению пермяком. Уже в поезде я знал, что буду делать по возвращении. Так и пошло. По приезде домой жена через свою старшую подругу и коллегу, которая ценила Наташу выше всех гинекологов на свете, «сосватала» меня к местной знаменитости Елене Александровне Спешиловой. (Одна из улиц города названа в честь её отца-писателя). Мы с ней крепко подружились на почве интереса к М. Осоргину, умершему во Франции в 1942 году. Она тоже о нём ничего не знала, зато ей был известен брат вынужденного эмигранта по фамилии Ильин, которого советская цензура позволяла упоминать. Он был поэтом.