Четырнадцать дней
Шрифт:
Особо смотреть было не на что: как и его самого, ее почти целиком поглотило железное легкое. Ее кудрявые волосы медсестры расчесывали и стягивали сзади красной лентой. У нее тоже были карие глаза, а еще веснушки и два передних зуба слегка заходили друг на друга, но Эйбу она показалась самым прекрасным созданием на свете. Жаль, Джейкоба нет рядом, а то бы и он убедился, что, возможно, девчонки не так уж плохи. Ее звали Кларисса, и Эйб тут же решил когда-нибудь жениться на ней. Она сказала, что ей становится лучше и ее переводят в другую больницу, где ей будут разрабатывать
Хелло-Китти откинулась в кресле, словно надеясь на аплодисменты. Мы ждали продолжения истории, но она лишь загадочно ухмылялась, что меня дико взбесило.
– Ну и? – заговорила Мозгоправша. – Они встретились снова? Он ее нашел? Эйб женился на Клариссе?
– Они ведь были совсем дети! – фыркнула Кислятина. – Как бы он ее нашел?
– Кажется, у Эйба была жена, которая умерла довольно молодой, – вставила Флорида.
– Ее звали Кларисса? – спросил кто-то.
– Я не помню ее имени.
– Полагаю, мы все хотим знать, что произошло дальше. – Евровидение повернулся к Хелло-Китти.
– А сами как думаете?
Хелло-Китти бессознательно поглаживала свой вейп. Если бы мы играли в покер, я бы сказала, что так она дает подсказку, но как ее понять? Фулл-хаус или блеф?
– Может, я не знаю, что дальше произошло.
– Наверняка знаешь! – заявила Дама с кольцами. – Если уж Эйб рассказал до этого момента, то обязательно бы закончил историю. Или Кларисса умерла, или он не знал, что с ней случилось, или позднее встретил ее и, возможно, женился на ней. Какие тут еще могут быть варианты?
Хелло-Китти снова ухмыльнулась, очевидно наслаждаясь вниманием.
– Что есть правда и что есть выдумка?
– Господи, ну хватит уже выделываться! – не выдержал Евровидение. – Так он женился на Клариссе?
– Ладно. После того как Кларисса спасла Эйба от смерти (или, по крайней мере, от сумасшествия), он никогда ее не забывал. Достаточно оправившись и выйдя из больницы, он попросил маму помочь написать открытки с благодарностями для медсестер, которые о нем заботились. В каждую открытку он положил собственноручно написанную записочку с просьбой дать ему фамилию и адрес Клариссы. Очень долгое время он не получал никаких вестей, но однажды пришло письмо – адресованное ему лично. Конечно, медсестры не могли выдать личную информацию Клариссы, и большинство даже не обратили внимания на каракули Эйба, но одна из них связалась с родителями Клариссы и передала его просьбу.
На это ушло немало времени: ведь было не так, как сейчас, когда предложение руки и сердца умещается в сто сорок четыре символа и требует меньше усилий, чем просмотр видео в «Тиктоке». И все же Кларисса ему написала. А Эйб ей ответил, и постепенно, год за годом, их отношения продолжались. Кларисса была на два года младше, поэтому ему пришлось подождать. Два первых курса в колледже он переживал, что она окончит школу и выскочит за парня, с которым пойдет на выпускной бал, а Эйб больше никогда про нее не услышит.
И действительно, долгое время он не получал от нее весточки. Прошло уже целое лето после выпускного, а она не позвонила и даже не прислала открытки с благодарностью за подарок, который он ей отправил на окончание школы, – прелестную антикварную пудреницу, найденную в секонд-хенде. Эйб подумал, что навсегда потерял Клариссу.
И вдруг во время переезда в другую квартиру перед началом третьего курса ему в глаза ударила вспышка света – такая яркая, что он чуть не уронил лампу, которую нес. Он моргнул, обернулся – и увидел Клариссу на другой стороне улицы, где солнце попадало на зеркальце в пудренице как раз под нужным углом, чтобы отразиться в его сторону. Помаргивая, как он моргал ей раньше.
Они прожили вместе больше сорока лет, до самой смерти Клариссы, и он не смог оставаться в их доме без нее – без девчонки, которая спасла его от участи хуже смерти. Вот и переехал сюда.
– Такая история, – заключила Хелло-Китти, бросив хладнокровный взгляд на Евровидение.
Я оглядела слушателей, пытаясь понять, разделяют ли они мои подозрения. К моему удивлению, Кислятина украдкой смахивала слезинку, и даже Евровидение притих.
– Теперь понятно, почему он все время был раздражен, – сказала Мозгоправша. – Бедняга!..
Похоже, она собиралась продолжить мысль, но тут зазвонили колокола базилики Святого Патрика. Восемь часов вечера. Я впервые заметила, какой лязгающий у них звук – и к тому же нестройный. Один из колоколов явно с трещиной, потому что на последнем ударе звучит очень глухо. Звон колоколов уже превратился в принятый по умолчанию сигнал к завершению вечерних посиделок, и все принялись выползать со своих мест и прощаться с остальными, сохраняя дистанцию в шесть футов.
Я хотела промолчать. Мне-то какая разница, что девчонка плетет небылицы? Но ее ухмылочки меня достали. Она знала, что я знаю. И все же я не стала выводить ее на чистую воду при всех. Словно невзначай, я подошла к Хелло-Китти и нависла над ней, пока она убирала на место беспроводные наушники. Она посмотрела на меня снизу вверх, с вызовом.
– Ты ведь никогда не бывала в квартире 4С, – негромко сказала я.
– А тебе-то какая разница?
– Я знаю про старика, который там умер.
Я надеялась, что не придется объяснять, откуда именно: жильцы наверняка не обрадуются, если услышат про «Библию» Уилбура. Хелло-Китти уставилась на меня в ответ с совершенно непроницаемым видом. Мне бы следовало заткнуться, но меня понесло.
– Его жену звали Роксанна, а не Кларисса. Он познакомился с ней, когда служил на флоте. Ничего из твоего рассказа не соответствует имеющейся у меня информации – за исключением того факта, что он был старым и глухим.
На ее лице появилась легкая циничная улыбка – и ни следа угрызений совести.
– Ты все выдумала! – заявила я.
– И что с того? – ответила Хелло-Китти после паузы, все с той же наглой ухмылкой в глазах.
Я растерялась, не зная, что сказать. И тут Евровидение, который убирал свою колонку в рюкзак, услышал наш разговор и подошел, всегда готовый стать центром событий.
– Милая девушка, не очень-то правильно сочинять истории про человека, который здесь жил. Вы с ним вообще были знакомы?