Чик Боудри — техасский рейнджер
Шрифт:
Боудри неожиданным рывком поставил на ноги подонка, напавшего на Дотти.
— Вот ты, например. Я хочу поглядеть, насколько ты крепкий.
Он взглянул на остальных.
— Запах горящего мяса вас, ребята, не смущает? Иногда он беспокоит даже меня. Но не сразу. Через некоторое время.
— Послушай-ка!.. — запротестовал один.
Чик посмотрел на Тома, глядящего на него широко открытыми глазами.
— Если кто-нибудь из них дернется, сразу стреляй.
— Постой минутку. — Человек, который произнес это, был небольшого роста, жилистый, неопрятного вида. —
— А суд у Татума сидит в заднем кармане! — ухмыльнулся другой.
Боудри глянул на него.
— Я передам твои слова в суде, а молодые люди засвидетельствуют. После этого у него не будет суда в заднем кармане. Он сам сядет в тюрьму. Я всего лишь один из рейнджеров. Если со мной что-то случится или мне нужна будет помощь, рейнджеры примчатся отовсюду. Мы начали работать над этим делом, когда Джош Петтибон был в тюрьме, и у нас достаточно улик, чтобы перевешать вас всех до единого, но Татумы будут первыми…
Жилистый мужчина прервал его:
— Я уже сказал, что не верю, что ты кого-нибудь из нас поджаришь. — Он поглядел в жесткие черные глаза Боудри и покачал головой. — А с другой стороны, может, и поджаришь. Я вот что хочу сказать: если я заговорю, то смогу ли выпутаться? Допустим, я подпишу признание и предоставлю улики? Ты дашь мне возможность бежать?
— Дам.
— Ларидо! Ради Бога!
— Нет. Вы, ребята, делайте что хотите! Я с этим делом завязываю. Я не собираюсь, чтобы мне из-за кого-то растягивали шею, и тем более не собираюсь стоять перед судом.
— Дотти? — сказал Боудри. — Возьми карандаш и бумагу и запиши все, что расскажет этот человек. Потом он подпишет. Но вначале… — Левой рукой Боудри залез в седельную сумку и достал оттуда маленькую Библию, — вначале пусть поклянется.
Остальные ждали в молчании. Один из них в тревоге дернулся.
— Ларидо, подумай, что ты делаешь!
— А я уже подумал. Если меня поставят перед судом, то кто-нибудь меня обязательно узнает. Что мне сделали такого хорошего эти Татумы, чтобы я за них висел? Они мне платили, а я отрабатывал каждый цент. Они мне остались должны за несколько дней, но пусть они подавятся своими деньгами.
Ларидо помолчав продолжил:
— Нас послали на ранчо Петтибона, и Татум сказал, что ему наплевать, что будет с юнцами, ему не хочется, чтобы они путались под ногами. Он приказал выгнать их отсюда или еще что-нибудь такое, он сказал, что Джош все равно не вернется. Вот что сказал нам Ниро Татум.
Ему дали лист, на котором были записаны его показания, и он подписался. Не говоря ни слова, Боудри срезал веревки и показал на лошадей.
— Бери свою и убирайся!
С минуту все молчали.
— А как насчет меня? — спросил жестокого вида человек в грязной рубашке. — Мне можно подписать и уехать?
— Будь ты проклят, Бад!
Один из оставшихся рванулся к нему, но поскольку он был связан по рукам и ногам, смог только боднуть его головой. Бад отпихнул его.
— Ладно, Бад. Подписывай
— Что? Это нечестно! Послушайте, вы…
— У вас всех была возможность. Теперь ее нет. Вы пойдете под суд.
Почти все население Меските, которое составляло триста пятьдесят два человека, собралось на улице рядом с танцевальным залом, служившим одновременно и залом суда. Никто из собравшихся не видел, как вчера поздним вечером в город въехала повозка. Поклажу сгрузили в заброшенной конюшне, и Чик остался сторожить ее.
Видевшие Боудри перед конюшней удивлялись, что делает здесь этот человек в черной шляпе с низкой тульей и двумя револьверами на оружейном поясе. К нему присоединился худощавый рыжеволосый ковбой, который тоже стал охранять конюшню.
Костлявый судья Эрни Уолтере, судья милостью Ниро Татума и еще двух крупных землевладельцев, объявил о начале заседания. Как всегда, заседания шли вне всякой процедуры и в основном зависели от знания законов судебными властями или от отсутствия оного.
Клод Баттен, обвинитель, выступал в суде против Петтибона.
Уолтере ударил в гонг и строгим взглядом оглядел зал.
— Если кто-то тут вздумал устроить суд Линча, то пусть выкинет это из головы. Петтибона ждет справедливый законный суд, а уж потом мы его повесим. Объявляю заседание открытым!
Начал Баттен:
— Ваша честь, господа присяжные и публика, суд собрался, чтобы выслушать показания и вынести приговор этому никчемному воришке Джошу Петтибону, который обвиняется в отравлении великолепной вороной кобылы нашего хорошего друга и примерного гражданина Ниро Татума. Петтибон уже сидел год в тюрьме за преступление против Багса Татума, брата Ниро. Освободившись, он приехал сюда, отхватил кусок земли рядом с владением Ниро Татума и ждал своего часа, чтобы расквитаться. Он отравил лучшую племенную кобылу, какую только можно найти отсюда до Сан-Антонио!
Сверкающим взором он оглядел собравшихся, остановившись на мгновение на бесстрастном лице Чика Боудри — единственном незнакомом лице в зале.
— Фосс Дил! — приказал Баттен. — Подойдите сюда!
Дил вышел и сел на свидетельское место. Смоченные водой волосы были приглажены, однако побриться он не удосужился. Его жестокие голубые глаза остановились на Петтибоне.
— Фосс, расскажите суду, что вы видели.
Дил откашлялся.
— Я ехал искать отбившийся скот и видел, как Петтибон отравил моргановскую кобылу Татума. Он дал ей яд, и через несколько минут лошадь упала и померла!
В зале суда послышался шум.
Баттен оглядел присутствующих.
— Слышали? По-моему, этого достаточно! Судья, предлагаю передать дело на обсуждение присяжных!
— Одну минуту, ваша честь!
Боудри встал. Уолтере, Баттен и Татум давно обратили внимание на худощавого молодого человека с твердым выражением лица и ломали голову, кто он, поскольку чужие редко заезжали в Меските. Городок лежал в стороне от главной дороги, и они не ожидали, что кто-нибудь вмешается в их дела. До сих пор им легко удавалось проделывать подобные штучки.