Чик Боудри — техасский рейнджер
Шрифт:
Боудри рассмеялся.
— Похоже, предприимчивый человек. А сколько платят шерифу?
— Сотню в месяц, дают хижину для жилья и патроны. Конечно, с той постели в хижине ты попадешь только в гроб!
Они подняли и успокоили лошадь, Боудри спросил:
— Не слышали о человеке по имени Уайли Мартин?
Старик сунул трубку в зубы и, не говоря ни слова, пошел прочь на своих коротких ногах. Слегка изумленный, Боудри уставился ему вслед, затем повернулся, чтобы помочь девушке сойти с шарабана.
Он был похож на любого другого мужчину в городе, но в отличие от них был чисто выбрит и выглядел преуспевающим. Девушка не могла быть никем, кроме его дочери, потому что они были чрезвычайно похожи.
— Спасибо, что помогли поднять мою лошадь, — сказал пожилой человек. — Меня зовут Джед Чепин. Это моя дочь Эми.
— Очень рад, — сказал Боудри. — А меня зовут Текс.
— У меня ранчо к югу отсюда, клеймо «Джей Си». Если будете в наших краях, заезжайте в гости.
Боудри взглянул на Эми.
— Может, заеду. Но сейчас я хочу попробовать работу шерифа.
— Не делайте этого. У нас шерифы долго не живут. Эрланджер их не любит.
— Кто такой Эрланджер?
— Управляющий у Бонелли. Он и этот уголовник Хэнк Кордова житья людям не дают.
— А как насчет Уайли Мартина?
Выражение лица Чепина изменилось.
— Садись в шарабан, дорогая. Пора ехать домой.
Боудри встретился взглядом с Эми. Мгновение она испытующе смотрела ему в глаза, затем мягко сказала:
— Не задавайте этого вопроса. В нем кроется беда.
— У меня для него весточка.
— Забудьте об этом. В Альмагре ответа вам не будет.
— Я заеду к вам. Может, нам следует поговорить.
Ее глаза смягчились и потеплели, в них даже появилось любопытство.
— Может, и следует, — сказала она. — Пожалуйста, приезжайте.
Он пересек улицу и вошел в салун. За столом у стены трое играли в карты. У одного из них было узкое, скуластое лицо с тонкими, тщательно подстриженными белокурыми усами. У него были серые глаза и твердый, оценивающий взгляд, когда он смотрел на вошедшего Боудри. Другим был бородач, который недавно размахивал револьвером на крыльце.
Вслед за Чиком в салун вошли и расположились рядом с ним трое мужчин. Самый рослый из них заговорил, сразу же дав понять Боудри, кто из них кто.
— Приведи мне Чепина, Джефф. Приведи его сюда.
— По-моему, он только что уехал, — ответил другой — жилистый смуглый человек, но не тот, к кому обращались. — Я видел, как он уезжал на своем шарабане.
— Тогда догони его и приведи обратно, понравится ему это или нет!
Рослый мужчина — наверняка Бонелли. У него было твердое, словно из полированного дерева, лицо, яркие глаза и суровый взгляд.
Эрланджер вышел, и Боудри облокотился о стойку.
Один из играющих в карты обменял свои фишки на деньги и тихо вышел. Бородач перекинулся быстрым взглядом с Боннели. Человек с серыми глазами перемешал гибкими пальцами карты, а затем закурил тонкую, длинную сигарету.
— Кто мэр этого города? — В тишине комнаты вопрос Боудри прозвучал неожиданно громко.
Бонелли посмотрел на него как бы в раздражении, но не ответил.
Кордова посмотрел на Чика.
— Что тебе надо от мэра? — спросил он.
— Я слышал, городу нужен шериф. Я ищу работу.
Человек с серыми глазами вынул изо рта сигарету, посмотрел на нее, потом на Боудри. Похоже, ситуация его развлекала.
Бонелли резко обернулся и оглядел Боудри с ног до головы. Глаза его сузились. Чик стоял спиной к бару, облокотившись на стойку локтями. Он уверенно и спокойно смотрел Бонелли в лицо.
— Тебе лучше двигать дальше, — сказал Кордова. — Эта должность может оставаться вакантной.
— У других может быть иное мнение. Совсем недавно я видел, как застрелили человека. В городе нельзя носить оружие. Можно попасть в невинных людей.
— Уж не ты ли его отберешь? — с презрением провозгласил Кордова.
— Я бы попросил людей оставлять оружие, когда они въезжают в город. А если они не согласятся, то мне пришлось бы отбирать его. В каждом городе есть честные жители, и в большинстве своем они предпочитают тишину и спокойствие.
Перед салуном громко протрещал и остановился шарабан, затем двери распахнулись, и вошел Чепин. Он был бледен, но в глазах его сверкала злость. Эрланджер шел за ним по пятам.
— Что это значит, Бонелли? — потребовал Чепин.
— Это значит, что я выкупаю твое ранчо, Чепин. Я предлагаю пять тысяч долларов за землю и скот.
— Пять тысяч? — удивленно спросил Чепин. — Ранчо стоит пятьдесят, если не больше. Я не продаю.
— Конечно, продаешь. — Бонелли наслаждался собой. — Мои ребята обнаружили переклейменный скот. Мое клеймо сменено на твое. Ты ведь знаешь, мы вешаем скотокрадов.
— Я в своей жизни никогда не украл! — Ярость Чепина не мешала ему говорить с осторожностью. — Это все подстроено, Бонелли. Вы пытаетесь вынудить меня продать ранчо.
— Ты хочешь сказать, что я вру? — мягко произнес Бонелли. Он отошел от бара. Его намерения были очевидны.
Чепин знал, что будет приговорен к смерти, если скажет сейчас неверное слово. Он был смелый, но не безрассудно смелый, и к тому же в шарабане его ждала дочь.
— Я не хочу сказать, что вы лжете. Но я не продаю ранчо.