Чингисхан. Пенталогия
Шрифт:
С диким воплем Самука отсек вцепившиеся в его бедро пальцы хорезмийца. Бородатые лица обступили его так тесно, что конь больше не мог сдвинуться с места. Самукой овладело неожиданное чувство умиротворения и покоя. Хасар не вернулся. Все было напрасно. Его воины умирали.
Крепкие руки ухватили его за ремень и доспехи, и, к собственному ужасу, Самука почувствовал, что начинает съезжать с седла. Самука расправился с врагом последним мощным ударом меча, но потом руку схватили, вырвали из пальцев клинок. Конь зашатался от невидимых ран. Враги подступили так близко, что Самука уже видел их орущие красные глотки. Отбиваясь из последних сил, Самука заскользил вниз. С
Глава 15
Громко стучали копыта коней, но Субудай все равно слышал шуршание перьев у самого уха, когда натягивал тетиву. Привстав в седле, он прицелился в передние ноги слона, надвигавшегося как лавина. Воины с обеих сторон подражали действиям своего командира, и, как только тот отпустил тетиву, черная туча стрел понеслась вдаль. Воины ни на миг не задумывались о том, что им делать. Они обучались этому с тех пор, как в возрасте двух-трех лет их привязывали к спинам баранов и приучали ездить верхом. Еще до того, как первая стрела успевала поразить цель, другая уже была готова к полету. Стальные мускулы правого плеча без устали раздувались, натягивая тетиву.
Слоны ревели, вставали на дыбы, мотали головами. Стрелы больно жалили массивные серые ноги, выбивая из ритма движения. Громадные животные оступались, замедляли ход, но еще продолжали идти вперед. Некоторые высоко поднимали хоботы и грозно выставляли желтоватые бивни. Слоны прибавили шаг, но новая волна стрел заставила этих страшных зверей задрожать от боли. Стрелы, впиваясь им в ноги, наносили глубокие раны.
Субудай потянулся за новой стрелой, но пальцы схватились за воздух: колчан опустел. К тому времени до кавалерии шаха осталось совсем чуть-чуть. Субудай вставил лук в тугую складку кожаного седла и занес меч над плечом, готовый рубить врагов.
Монголы пустили последние стрелы по линии наступающего противника, и Субудай встал в стременах, видя, как ближайшие к ним слоны, разъяренные болью, поднялись на дыбы. Звери шатались и топтались на месте, отказываясь подчиняться командам. Очумелые погонщики с дикими криками катились вниз. Сердце так и замерло в груди Субудая, когда один из погонщиков сорвался на его глазах с широкой спины и кубарем полетел на землю. Слоны ревели от боли, разворачивались и бежали назад, давя по пути коней и людей.
Субудай восторженно радовался, видя, что огромные туши отступают, круша в бешенстве вражеские ряды. Животные прорубались сквозь линии наступавших хорезмийцев, разбрасывая бивнями взрослых мужчин, словно косили траву. Ничто не могло остановить разъяренных зверей. Но цепочка передних рядов противника была разорвана бежавшими животными лишь ненадолго. Через пару мгновений уцелевшие мусульмане приходили в себя и стреляли из луков. Стрелы сбивали монгольских всадников и лошадей. Убитые и раненые летели на землю. Но живые лишь скалили зубы и мчались вперед. В последние мгновения перед схваткой Субудай наметил жертву и, подавая команды только коленями, направил коня к хорезмийцу.
Монгольские всадники смешались с передовыми рядами врага, приведя их в хаос. Субудай снес голову хорезмийцу, но затем сам едва не выпал из седла, уворачиваясь от удара другого мусульманина. Субудай привстал, выставил клинок, но тут же получил удар по плечу. Невысокий рост и собственный вес позволили ему удержаться в седле, когда еще один хорезмиец упал. Внезапно Субудай понял, что мчится по кровавому коридору, проложенному одним из слонов. Обезумевшие животные по-прежнему бушевали. Ослепленные болью, они уносились прочь, равнодушные к разрушениям, которые оставляли после себя. Подыскивая новую жертву, Субудай в душе все же благодарил монстроподобных зверей за помощь.
Буйство слонов привело воинов шаха в замешательство. Мусульманские лучники в страхе разбегались и гибли, попадая под мечи монголов, которые безмолвно рубили врагов. Отменные клинки тупились о неприятельские доспехи, но руки поднимались и опускались без пощады и передышки. Если удар встречал вражеский щит, монголы наносили другой – сверху или снизу, – рассекая ноги и глотки. Монголы действовали быстрее своих противников. Субудай вступил в поединок с громадным бородачом. Верзила самозабвенно орудовал саблей, но Субудай направил на него своего скакуна и сшиб с ног. Заметив в последний момент, что рукоять его кривой сабли без гарды, Субудай отсек бородачу сразу три пальца, и сабля выпала. Воины шаха были высокими и плечистыми. Может быть, людей в шахскую армию брали за их силу и рост, а не за умение, подумал Субудай между делом. Они неистово молотили саблями, но монголы снова и снова увертывались от клинков, затем наносили ответный удар, если могли, и продвигались вперед. Многие хорезмийцы, получив по три или четыре глубокие раны, истекали кровью и беспомощно валились на землю.
Сотни пехотинцев собрались вокруг всадника на вороном жеребце. Даже на расстоянии было видно, что у этого человека отличный конь. Всадник громко отдавал приказы, и воины выстраивались возле него, образуя клин. Субудай приготовился к контратаке. Но вместо этого мусульмане прикрылись щитами и начали отступление к главному войску.
Монгольскому полководцу не пришлось давать новых приказов. Его командиры минганов действовали самостоятельно. Четверо из них заметили отход вражеского войска и немедленно помчались к нему, организуя атаку. Стрелы сразили бы отступающих, но запасы иссякли. Мусульмане в строгом порядке покидали поле битвы, оставляя за собой горы трупов.
Вдали раздались звуки сигнальных рогов. Услышав их, Субудай поднял голову и увидел тумены Чингиса. Хан наконец-то домчался до места сражения. Ужасно довольный, Субудай вытер пот с глаз.
Его люди рассеяли врагов, но Субудай не был в восторге. Организованное отступление противника удалось. Монголам не позволили полностью разгромить выдвинутый против них отряд и отсечь голову главного войска шаха. Субудай и несколько сотен воинов остановились у передовой, наблюдая за войском противника. Остальные добивали последних хорезмийцев, беспомощно сбившихся в мелкие группы. Субудай думал о том, кем был тот молодой военачальник, предотвративший полный разгром своего отряда. В разгар сражения он смог собрать воинов вокруг себя и сохранить им жизнь. Субудай добавил новое наблюдение к тому, что уже знал о враге. Один толковый военачальник у шаха, кажется, был.
Монгольские минганы начали построение среди разрубленных тел, брошенных доспехов и оружия. Некоторые воины спешились, чтобы вынуть из трупов драгоценные стрелы, но лишь немногие из них можно было использовать заново. Сердце слегка успокоилось, и Субудай окинул взглядом поле боя, ища себе применение. Армия шаха покинула перевал. Ее арьергард жестоко кромсали тумены Джучи и Джебе. Солнце низко повисло над западным краем неба, и Субудай сомневался, что Чингис успеет вступить в сражение до того, как стемнеет.