Чингисхан. Пенталогия
Шрифт:
И люди шаха принялись разводить костры, принося хворост и кизяк, который везли на верблюдах. Утром будет новая битва. Заслышав голоса, призвавшие правоверных к молитве, Ала ад-Дин резко кивнул. Аллах все еще был на его стороне, и хан монголов тоже будет истекать кровью.
Когда месяц показался на небе, Чингис собрал своих военачальников вокруг костра. В угрюмом настроении они ожидали, что скажет хан. Их тумены лишили жизни многих воинов шаха, но и потери монголов были чудовищны. В течение одного часа перед наступлением темноты погибло четыре тысячи опытных воинов. Они почти подобрались к самому
Джебе и Джучи прибыли в лагерь вместе. Хачиун и Хасар поприветствовали их, однако Чингис только одарил пронзительным взглядом. Субудай и Джелме даже поднялись, чтобы поздравить молодых полководцев стоя. По всему лагерю уже рассказывали историю об их долгой скачке и битве с врагами.
Чагатай тоже слышал новость. С выражением ненависти на лице наблюдал он за тем, как Джелме похлопывает по спине его старшего брата. Чагатай просто не понимал, чему они все так рады. Он ведь тоже сражался и следовал приказам отца, вместо того чтобы пропадать бог знает где в течение нескольких дней. Он-то, по крайней мере, был там, где было нужно Чингису. Чагатай рассчитывал, что Джучи и Джебе устроят хорошую взбучку за долгое отсутствие, но даже их запоздалый удар по тылам шахского войска разве что не назвали гениальным маневром. Глядя на отца, Чагатай задумчиво обсасывал передние зубы.
Чингис сидел, скрестив ноги. Бурдюк арака на бедре, чашка кислого творога в ногах. На тыльной стороне левой руки запеклась кровь, на голени правой ноги – тугая повязка, сквозь которую еще сочилась кровь. Чтобы не видеть лица довольного глупой похвалой брата, Чагатай отвернулся. Чингис вычистил чашку, собрав пальцем остатки творога, и сунул их в рот. Тишина наступила, как только хан отставил чашку в сторону и выпрямил спину.
– Самука и ХоСа, должно быть, уже мертвы, – наконец произнес Чингис. – Гарнизон Отрара, возможно, неподалеку от нас, и неизвестно, сколько людей осталось у них в живых.
– Темнота их не остановит, – ответил Хачиун. – Может, они возьмут коней под уздцы и пойдут пешком, но в любом случае доберутся до шаха раньше рассвета.
Хачиун говорил и одновременно вглядывался в темноту в направлении того места, откуда можно было ожидать появления вражеской конницы. Дальше виднелись огни костров шахского лагеря. Даже после стольких потерь костров были сотни. Их огоньки мерцали всего в нескольких милях к западу от монгольского лагеря. Никто не сомневался, что разведчики хорезмийцев уже мчатся навстречу отрарским всадникам, чтобы показать дорогу в лагерь. Ночная мгла служила им надежным прикрытием.
– Я выставил дозоры вокруг лагеря, – продолжил Чингис. – Если посмеют сунуться сюда, то нас не застигнут врасплох.
– Кто станет нападать ночью? – возразил Хасар.
Он все еще думал о Хо Са и Самуке, почти позабыв о полоске вяленой козлятины, которую мял в руках. В бликах красного пламени Чингис посмотрел на брата.
– Мы, – сказал хан.
От неожиданности Хасар проглотил кусок мяса быстрее, чем предполагал, но, прежде чем он успел что-нибудь ответить, Чингис заговорил снова:
– Разве у нас есть выбор? Мы знаем, где враг, а стрелы закончились. Если нападем со всех сторон, то не столкнемся друг с другом.
– Месяц сегодня бледный, брат. Мы не увидим знамен. Каким образом узнаем о том, как идет бой? – хриплым голосом заметил Хасар.
Чингис поднял голову.
– Узнаете об этом, когда они побегут. Или как только начнут убивать вас самих. У нас не осталось выбора. Или хотите, чтобы я дождался, пока войско из двадцати тысяч всадников присоединится к шаху? Двадцать тысяч свежих бойцов, отдыхавших, пока мы воевали.
В свете костра Чингис оглядел военачальников. Многие из них передвигались с трудом. Правое предплечье Джелме перетягивала окровавленная повязка, еще сырая.
– Если я знаю Самуку, то от прежнего войска Отрара не осталось и половины, – пробурчал Хасар, но Чингис не ответил.
Субудай прочистил горло, и Чингис повернулся к молодому полководцу.
– Повелитель, летучие отряды хорошо справлялись, когда у них были стрелы. Ночью любая атака будет встречена сплоченными рядами щитов. Мы можем потерять всех людей. – Чингис фыркнул, но Субудай продолжал. Его тихий голос успокаивал остальных. – Одна колонна может пробиться в глубь рядов противника, но сегодня мы видели, что из этого получалось. Эти мусульмане не бегут от нас. С ними не так-то просто. С каждым нашим шагом вперед сбегается больше воинов, пока они наконец численно не превосходят всадников группы.
– Можешь предложить что-то другое? – огрызнулся Чингис. Хотя голос хана звучал твердо, он все-таки слушал. Чингис уважал Субудая за его острый ум.
– Нам надо обмануть их, повелитель. Это можно сделать с помощью ложной атаки с противоположной стороны. Они пошлют людей туда, а мы ударим с нашей стороны. – Размышляя, Чингис качал головой. Но Субудай продолжал: – Что, если мы отошлем небольшое число людей с табуном на левый фланг шахского лагеря? Пусть возьмут всех свободных лошадей и поднимут как можно больше шума. Как только шах пошлет солдат туда, мы обрушимся на их правый фланг всеми силами, какие у нас есть. Возможно, это имеет смысл.
Пока хан обдумывал предложение, Субудай ждал, затаив дыхание, хотя сам того даже не замечал.
– Хороший план, – начал было хан, но тут в ночи затрубил сигнальный рог, и все напряглись. Словно отвечая гудению рога, вдали послышался гул. Он подкатывался к лагерю. Пока полководцы говорили и ели, шах сам напал на их лагерь.
Как по команде, все вскочили на ноги, намереваясь разойтись по туменам.
– Все проще, Субудай, – сказал Хасар, проходя мимо.
В ответ на его высокомерный тон Субудай лишь показал зубы. Он уже планировал такую атаку, и воины были готовы.
Глава 16
Вглядываясь в огни далеких костров, Джелал ад-Дин пустил коня рысью. Воины бежали рядом с обеих сторон. После битвы люди устали, но Джелал ад-Дин уломал отца разрешить ему провести ночную атаку, полагая, что лучше всего напасть на монголов, пока те спят. Мысль о том, что драгоценные телохранители отца до сих пор получили лишь несколько пустяковых царапин, просто бесила. Именно теперь, когда родовитые бездельники могли бы доказать на деле, что недаром едят свой хлеб, шах отказал просьбам сына отправить их вместе с ним. Помянув недобрым словом отца, а заодно и Калифу за то, что тот угробил всю кавалерию, Джелал ад-Дин подавил-таки злость и постарался сконцентрироваться. Одного хорошего налета на вражеский лагерь могло бы хватить, чтобы наконец сломить противника. Месяц скрылся за облаками, и принц осторожно скакал по неровной земле, ожидая, что вот-вот поднимется шум и суета.