Чингисхан. Пядь земли
Шрифт:
«Римляне — они ведь даже думают иначе, чем мы», — мысленно восхитился Эйрих. — «Это не значит, что они умнее. Просто они дольше живут в своём обществе».
Иоанн Феомах улыбался, глядя на Эйриха.
— Что-то в этом есть, — произнёс мальчик. — Мне как раз нужно внести предложение по устранению драк в Сенате. Благодарю тебя, Иоанн, ты помог мне.
— Всегда рад помочь, — изобразил поклон римлянин, после чего схватился за удочку. — Ох, клюёт!
/1 июня 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония/
В зале собраний было тихо. Сотни сенаторов сидели и слушали, как мальчик десяти лет, избранный голосованием всех окрестных сёл, считал камушки. Щёлк, шурх — голос засчитан. Щёлк, шурх — голос засчитан. Щёлк, шурх — голос засчитан.
Эйрих ликовал в душе, потому что он сумел довести сенатусконсульт до этапа формулирования решения и голосования по решению.
Урегулирование проблемы драк в Сенате прошло блестяще — после принятия системы штрафов и назначения взыскателей, случилось следующее заседание Сената, в ходе которого завязалась драка. Обсуждался вопрос раздела земли между деревнями, поэтому потасовка была попросту неизбежна.
Схватку начали члены Чёрной фракции, напав на Зелёную фракцию. Эйрих наблюдал за всем этим с загадочной улыбкой. Никто ничего не понял, но так вышло даже лучше...
После заседания, прекращённого ввиду беспорядка, Эйрих взял с собой ликторов, то есть воинов постоянного гарнизона, временно наделённых функциями ликторов, после чего прошёлся по домам участников драки. Действуя в рамках принятого недавно закона «О порядке заседаний Сената», о чём неустанно твердили ликторы, он лично изымал ценности и деньги на сумму штрафа. Сенаторы кричали и возмущались, но Эйрих не ленился растолковывать свои действия и объяснять, почему именно он сейчас буквально вынужден изымать у сенаторов ценности и деньги в пользу казны — таков закон.
Следующее заседание проходило чинно и благородно. Сенаторы противоборствующих фракций хмуро смотрели друг на друга, перебрасываясь замысловатыми матерными конструкциями и скверными проклятьями, но не смея больше нападать друг на друга. Даже бросание табул каралось законом, это усвоили все.
Эйрих жалел только об одном — не предусмотрел в законе штрафа за сквернословие и оскорбление других сенаторов. Но возможность упущена, потому что второй такой закон сенаторы ни за что не пропустят. Старики не знакомы со многими вещами, обыденными у римлян, но их нельзя назвать глупцами, неспособными учиться на собственных ошибках. Поэтому ругань Сенат покинет ещё нескоро.
Благо, это не сильно-то мешает процессу принятия новых законов, а заодно ещё и обогащает Эйриху запас отборных ругательств — кто, как не старики, знает больше всех самых изысканных ругательств? Везде можно чему-то научиться, поэтому Эйрих возможностью не пренебрегал.
— Это тебе Феомах подсказал, да? — тихо спросил у него Зевта.
— Он, — не стал скрывать Эйрих.
— Я же говорил, что этот римлянин будет полезен? — усмехнулся отец.
— Ты прав, в чём-то он оказался полезным, — согласился Эйрих. — Но это не значит, что ему нужно начинать доверять. Он всё ещё римлянин, причём худший из всех римлян — дворцовый.
Мальчик продолжал считать камешки и делать пометки на пергаменте.
Каждый сенатор, допущенный до голосования, получал два камешка — белый и чёрный. Белый означал «за», а чёрный значил «против». Голосование проводилось открыто, чтобы устранить риск подтасовок — каждый выходил в центр зала заседаний и демонстративно кидал выбранный камешек в урну. Многие сенаторы уже знали результат, так как посчитали количество голосов «за», но все ждали результатов подсчёта. Иногда соотношение камешков было примерно равным, поэтому интрига держалась до конца.
— Восемьдесят шесть — «за», — провозгласил мальчик. — Шестьдесят семь — «против».
— Я требую повторного голосования! — вскочил Сигумир Беззубый. — Результат неочевиден, перевес недостаточен! Не признаю результат голосования! Долой красных!
Эйрих сидел спокойно, никак не реагируя на слова Сигумира. Этот мир таков, что не всегда будет так, как хочешь ты, но признавать это неприятно что старикам, что юношам.
«Вот она демократия, воспетая эллинами», — мысленно усмехнулся Эйрих. — «Большинство решило, что надо идти в большой поход, за золотом и плодородными землями — теперь так и будет».
Объективные препятствия к исполнению принятого решения будут отныне проблемой всего готского общества, а не только правителя и пары ответственных людей. И Эйрих сейчас наслаждался самым смаком всей ситуации: даже если великий поход провалится, по каким-либо причинам, Сенат не сможет назначить его единственным виновником. Идея его, убеждал громче всех он, но итоговое решение принимали вот эти вот старики. А Эйрих — это просто один из людей магистратуры, балка в крыше державного дома, верный служитель готского народа...
— Итоги голосования неоспоримы, все наблюдали за ходом голосования и подсчётом голосов, — взял слово старейшина Торисмуд. — Несогласные могут сложить с себя полномочия сенаторов и покинуть этот зал навсегда.
Дураков, готовых пожертвовать своим положением ради собственной политической позиции, тут не нашлось, поэтому все остались на своих местах. Эйриху было немного жаль, что таких не нашлось — образовалась бы подпольная внеправительственная оппозиция, совсем как у римлян.
Старики пока не до конца освоили всю терминологию, почерпнутую Эйрихом у римлян. Например, они не знали, что за каждым бывшим сенатором, за исключением тех, кто освобождён от статуса после обвинения в государственном преступлении, сохраняется «ius sententiae dicendae» — право присутствовать на заседаниях сената и даже выступать с речью. Пока твоё имя не вымарано из «album senatorium», то есть из списка действующих сенаторов и граждан с правом выступления в Сенате, ты имеешь право присутствовать на заседаниях. Это важная привилегия, обозначающая особый статус даже бывших сенаторов, что должно поддерживать престиж любого избранного в Сенат человека.
— Походу быть! — обрадованно воскликнул сенатор Дропаней. — Возрадуемся, братья!
Его поддержали члены фракции, но сдержанно. Каждый ведь понимает, что сегодня было достигнуто только принципиальное согласие на поход, а самое тяжёлое ещё впереди.
— Много радости... — пробурчал Сигумир Беззубый. — Сколько мужей умрёт, сколько жён овдовеет, сколько детей осиротеет...
Он уставился своим колючим взглядом прямо на Эйриха.
«Пусть смотрит», — подумал мальчик. — «Это всё, что он сейчас может».