Чингисиана. Свод свидетельств современников
Шрифт:
Выслушав волю Владыки, солонгоский Буха цаган хан усадил в челны свой люд из родов барсгарьд и буха солонго и дочь свою по имени Хулан и кланялся ими Владыке*. Засим Чингисхан призвал солонгоского Буха цаган хана, князей-ноёнов и сподвижников его на берег Унэгэн-реки и молвил указ державный.
И пожелал Чингисхан разделить с Хулан супружеское ложе немедля. «Невместно сочетаться браком прямо в степи!» — отвращали Владыку его вельможи*. Но не внял хан их словам и вступил в брак с Хулан сей же час.
Долго ли, коротко ли, прожил Чингисхан в землях солонгов три года. А наместником в отчине своей Чингисхан посадил Аргасун-хорчи. И вот отправился Аргасун-хорчи к Владыке, дабы справиться о его здравии. И покрыл Аргасун-хорчи на тройке гнедых в три дня путь трехмесячный, и явился в ставку Владыки, и стал разузнавать о здравии
И молвил Аргасун-хорчи, ответствуя Владыке:
«Жены твои и твои сыновья живы и здравы, Но не решаюсь о здравье сказать целой державы. Женщины, отроки, кажется, все благополучны, Но за державу за всю говорить мне несподручно. Люди твои набивают живот чем ни попало, Но о державе такое сказать мне не пристало. Пить захотят — под капелью попьют, талой воды не гнушаясь, Но о Великой Монголии это сказать я не решаюсь».Не уразумел Чингисхан сказанного Аргасун-хорчи и повелел речь продолжить. И молвил Аргасун-хорчи:
«В папоротнике среди деревьев Птаха неразумная гнездо свила. Отложила яйца, Птенцов дождалась. Хищная птица лунь, На беду, гнездо углядела, Разорила, Птенцов поела. Притулила лебедушка гнездо На озере среди камышей. Чуть проклюнулись птенцы из яиц, Птица хищная лунь тут как тут: Лебединой семьи не пожалела — Лебедят у лебедки поела».Такие слова молвил Аргасун-хорчи Святейшему Владыке. «Уразумели сказанное Аргасун-хорчи?» — вопрошал Чингисхан вельмож своих. «Не уразумели», — ответствовали вельможи. Тогда истолковал Чингисхан речи Аргасун-хорчи:
«Папоротники среди деревьев — То друзья, сподвижники мои. В птахе неразумной мне, конечно, Надо самого себя признать. Здешние солонги, полагаю, Значатся под хищной птицей лунь, А супруги все мои и дети — Это, значит, яйца и птенцы. Камышовым озером, понятно, Иль гнездом, что свито в камышах, Обозначена моя держава, Лебедь же на озере — я сам».Истолковав речи Аргасун-хорчи, Чингисхан оставил чужбину и направил златые стопы свои в отчину. И молвил тогда Чингисхан покаянно: «С супругой Бортэ судьба свела нас в детстве. И сейчас мне будет стыдно в глаза ей взглянуть. Ведь в отчине нет для меня ее дороже. Да, будет мне неловко, коль не найду я пониманья в ней и коли гнев выказывать начнет она при постороннем человеке. Пожалуй, одному из витязей вестовщиком моим сердечным явиться к ханше надлежит».
И пришел к ханше Бортэ с поклоном ханским Мухали из племени Жалайр. «В здравии ли хан? С чем к нам пожаловал?» — вопрошала его Бортэ.
И отвечал ей Мухали:
«Чингисхан вложил в мои уста слова такие: Было все не по закону державному, Все случилось по моей ханской прихоти. Не советам я внимал моих нукеров, А польстился на добро чужеземное. ТакИ молвила на это Бортэ:
«Ежедневно, еженощно, ежечасно Все монголы ханской прихоти подвластны. Явит волю всеблагой наш и великий — Все склонимся пред велением Владыки. Мало ль статных лебедей на глади водной Для охоты хана, столь ему угодной. Лук сгибая, за стрелой стрелу пуская, Может бить лебедок, удержу не зная. Правду молвить, так в пределах всей державы Много дев, что и стройны, и величавы. Может хан наш брать их в жены сколько хочет Для своей услады ханской и забавы. В камышовом озере Лебедей так много! Сколько хан захочет, Столько и стреляет. А в улусе ханском И красавиц много: Хан берет их в жены Сколько пожелает. Меткий лучник, говорят, одной стрелой уложить двух уток сразу может, А мужчина, если страстен, говорят, двух сестер на ложе брачное положит. Необъезженный, как говорится, конь словно требует хребтом своим седла; Заимел, как говорится, ты жену — хлопочи, чтоб и еще одна была. Есть излишек — лучшей Не придумать доли; Если недостаток — Это хорошо ли? В дэле на подкладке Не замерзнешь точно, Три в одну веревки Свиты — будет прочно!»Когда Чингисхан возвратился в отчину с молодой ханшей Хулан, наместник его Аргасун-хорчи, на радостях охмелев от зелена вина, прихватил священные золотые стрелы и отлучился, только его и видели.
Взбешенный этим известием Чингисхан отправил Борчу и Мухали на поиски лиходея и повелел погубить его без лишних слов и пререканий*.
Борчу и Мухали отыскали Аргасун-хорчи и, приступив к нему, молвили: «Охмелел ты от зелена вина и унес с собой золотые стрелы, только тебя и видели. И повелел нам Чингисхан погубить тебя без лишних слов и пререканий».
И взмолился Аргасун-хорчи:
«Должен слово сказать К казни приговоренный, Должен выслушан быть На лютую смерть обреченный. Допустите! Пред ханом предстану, Жажду слово сказать Чингисхану».И не сгубили вельможи несчастного Аргасун-хорчи, но надоумили его явиться к хану, да не с пустыми руками, а с припасенным для Владыки нектаром.
Когда они втроем явились к Владыке, он почивал. Борчу и Мухали, стоя снаружи ханской юрты, молвили:
«Утренний свет проникает, Чингисхан, В твой многостенный шатер. Отроков, отроковиц пробуди-ка, Что еще спят до сих пор. Подданных грешных прими и послушай Да облегчи их заблудшие души: Каждому милостиво объяви-ка Праведный свой приговор. Медленно рассвет Во дворец проник, Дай увидеть твой Многомудрый лик. Кающихся, хан, Выслушай ты нас И державный свой Объяви указ».