Чиновник для особых поручений
Шрифт:
— Стоять! — скомандовал полицай. — Повернуться лицом к стене!
«Вот, интересно. Века проходят, а в тюрьмах ни фига не меняется. Порядок как был, так и остался».
Дважды щёлкнул ключ, стукнул отодвигаемый засов, тяжёлая дверь распахнулась почти бесшумно.
— Входите, херр Демидофф.
Стас послушно шагнул через порог. За спиной стукнула дверь, провернулся ключ, и семь пар глаз изучающе уставились на него.
— Guten Tag, — поздоровался Стас.
Было бы преувеличением сказать, что внутри он был так же невозмутим, как и внешне. Опер, естественно, немало знал о блатной жизни, но всё это было пока —
— Немец? — равнодушно поинтересовался сидящий за столом пожилой мужик, одетый в хорошо пошитый костюм-тройку, но без сорочки.
— Русский, — ответил Стас.
— С чем в дом вошёл?
— В смысле? — не сразу понял опер. — А-а, убийство шьют невинному.
— А ты не при делах?
Тяжёлый у него взгляд, у этого уркагана. Видимо, смотрящий. Или как они тогда назывались, паханы?
— Не знаю я этих дел, — мотнул головой Стас.
— Правильно, — одобрительно кивнул урка. — Не колись, фраерок. Перекрестись, коли православный.
Стас перекрестился.
— По тюряге прошлое не тащишь?
— Нет. Первый раз.
— Стрёма никакого за душой не имеешь?
— Нет.
— Метёшь не в масть, но разговор не фраерский. Ты где нахватался, если срок не мотал?
— Так, я же сибиряк. Каторжанский край, с малолетства постигали.
— Ладно, коли так, присаживайся. Вон твой шконарь [15] .
Уж про что доброе, а про зоновские и тюремные порядки Стас был наслышан. И знал, что новичку расслабляться не следует. Тут система проверки веками отработана, иные спецслужбы позавидовали бы. Если бы знали.
15
Шконарь, шконка (зоновский жаргон) — нары.
Вот, поспрошали, указали место. Вроде, всё, можно расслабиться. Ан, не тут-то было. На самом деле всё только начинается. Камерные «испытки» построены по принципу психологического «маятника», расшатывания психики, дёргания её туда-сюда. Все, вроде, спокойны, и вдруг слово, два, и конфликтная ситуация. Он снова нервы в кулак, зубы наружу. Так, можно его пока оставить. Но, едва вновь прибывший успокоился, всё начинается снова. Пока главный арбитр — пахан, не сказал — ша! Проверка закончена, испытуемый выдержал экзамен. Или не выдержал, и тогда — «добро пожаловать под шконку». Или к параше, тут уж, как повезёт.
Всё это Стас знал, конечно. Но, как уже говорилось, теоретически. Теперь ему предстояло это познать на практике. Потому, когда к нему подсели двое хмурых мужиков, удивления у него это не вызвало — всё идёт согласно протоколу.
— Чё, фраерок, в стирки [16] перекинемся? — спросил худощавый блондин в чёрной косоворотке.
— Поставить есть что, — ухмыльнулся второй, патлатый, как семинарист. — Вон, костюмчик какой. Барин, небось.
— Не могу, — серьёзно ответил Стас. — Матушка не велела.
16
Стирки, стиры (зоновский жаргон) — карты.
Урки переглянулись.
— Матушка, конечно, дело святое, — хмыкнул первый. — Да не весь же век мамкиным умом жить. Если костюмчика жаль, давай на просто так сыграем.
«Ну, надо же, — удивился про себя опер. — Столько лет прошло, а примочки зоновские не стареют».
Знал он, в чём тут фокус. Новички на эту шутку покупаются пачками. Думая, что ничем не рискуют, они и не подозревают, что играть на «просто так» — это играть на собственную задницу. И, поскольку выиграть у камерных «катал» невозможно, исход очевиден для всех, кроме него.
— На просто так, тем более, не играю.
— А чё так? Поди, уже проиграл? — с ехидной ухмылкой подколол блондин.
А вот этого спускать нельзя. Опер встал со шконки и молча врезал «шутнику» в челюсть. Не ожидавший этого блондин рухнул на пол, как подкошенный. Стас резко развернулся ко второму, но самую малость опоздал. В глазах вспыхнул сноп искр, камера крутанулась перед глазами, и он повалился рядом с мычащим блондином. Рефлексы — великое дело. Уже на границе гаснущего сознания Стас успел сгруппироваться. Почувствовав пинок по коленям, закрывающим живот, он распрямился, словно сжатая пружина, и выбросил ноги навстречу. Под пятками что-то мерзко хрустнуло и патлатый с воем завалился набок.
В глазах всё ещё плавал красноватый туман, но Стас держался усилием воли, понимая, что свалиться сейчас в обморок — роскошь не по карману. Свалишься — добьют в два счёта, если не хуже того. Однако, больше желающих не было. На него со всех сторон смотрели — кто безразлично, кто с довольной улыбкой, но ни один из сидельцев не попытался вмешаться.
— Силён махаться, Чалдон, — усмехнулся сидящий за столом урка. — Бурсака срубить, это ж суметь надо. Присаживайся к столу, поговорим.
Стас тяжело плюхнулся на лавку.
— Ты, я смотрю, на расправу скор, обид не спускаешь. Это правильно. Себя здесь сразу ставить надо. Ты думаешь, мы тут сидим?
— А что же ещё? — удивился опер.
— Мы тут жизнь свою живём. А жизнь не тетрадка, листок не вырвешь, и заново не перепишешь. Понял?
— Понял.
— Ты, я смотрю, духовитый. Держись за меня, не пропадёшь. Зовут меня Барон, слыхал?
— Не приходилось.
— Ну, да, откуда тебе? Фраер чистой воды, как слеза, взяли от сохи на время, — ухмыльнулся Барон. — Ничего, обтешешься.
Он наклонился вперёд.
— По киче мулька прошла, что залетел мазёвый лох [17] по мокрухе.
— Почему именно лох? — насторожился Стас, понимающий это слово в контексте «лихих девяностых».
— Ну, ты же не блатной, нашими дорожками не ходил, — пояснил Барон. — Но, как я погляжу, ты вполне на честного фраера канаешь.
— Ну, спасибо тебе на добром слове.
— Не на чем, — осклабился уркан. — Все люди — братья, а есть такие братья, что как сёстры.
17
Слово «лох» в переводе с идиш — дырка, слово служило для обозначения факта потери денег. В общем смысле — потенциальная жертва преступления, потерпевший, изредка употребляется в значении «не блатной». (Корявцев П.М. Отдельные вопросы этимологии блатной фени. С-Пб.: 2006.).