Чиновник для особых поручений
Шрифт:
В парке было много народа. Гуляли бонны, чинно сопровождая смеющихся сорванцов, на скамейках сидели парочки, дефилировали туда-сюда пожилые пары. Стасу, глядя на всю это беспечную благость, вдруг стало до боли жаль эту жизнь, по которой, спустя совсем немного времени, проедет тяжёлым колесом политика.
«Трудно поверить, что скоро запляшет красный семнадцатый год, знают лишь только ангелы наши, что вас, станичники, ждёт.». Эти строчки вдруг отозвались в душе какой-то тянущей болью. Даже если ему и удастся что-то предотвратить, он уже понимал — э т о й жизни уже не будет. Радужное чувство всемогущества его знания со временем рассеялось. Сейчас он чувствовал себя
Трудно было это объяснить словами, но он чувствовал, видел, ощущал каждый день всеми фибрами души — Россия х о ч е т смуты. И ничего с этим нельзя поделать, это же не заговор кучки масонов или революционеров, чёрт с ними, с обоими. Остановить страну невозможно. Как дурной ребёнок, играющий заряженным ружьём, она не понимает — что творит.
«Хватит!» — мысленно прикрикнул он сам на себя. Сопли — это на потом, когда к стенке поставят. А сейчас, делай, что должен, случится, что суждено. Он тряхнул головой, возвращаясь в нормальное рабочее состояние. В данный конкретный момент не нужно спасать Россию, нужно просто спеленать английского агента. И всё. А мысью по древу растекаться будем в свободное от работы время.
Сидя на скамейке неподалёку от Карпиева пруда, Стас хорошо видел Коренева, прогуливающегося по Лебяжьей аллее. Надо было отдать сыщику должное, держался он совершенно спокойно, никакой нервозности. Опер курил, задумчиво глядя, как возле Владимира остановился изысканно одетый молодой мужчина. Они поздоровались и стали прогуливаться по аллее. Затем оба направились к выходу в сторону Набережной Мойки. Когда они проходили мимо него, Стас успел хорошо разглядеть англичанина. Такого варианта они, правда, не предусматривали, но не беда. Всё равно, до бесконечности они вместе гулять не будут.
Найдя глазами Всеволода с Полиной, которые прогуливались за решёткой парка, он кивнул, что означало «Берите на выходе». Они, кивнув в ответ, продолжали, не спеша, идти к воротам. Стас знал, что вокруг расставлены жандармы в штатском, только и ждущие команды Исаева. Поднявшись, опер направился следом. Он двигался с отрывом шагов на двадцать. Вот Коренев со своим спутником, миновав ворота, остановились. Стас видел, как подтягиваются к собеседникам жандармы. В это время у ворот остановилось роскошное лакированное авто. Худощавый мужчина вида самого аристократического, открыв дверь, что-то со смехом сказал. Час от часу не легче, кого ещё принесло?
Странно, такое впечатление, что он уже видел этого автомобилиста. Ничего страшного, такой вариант предусмотрен — поодаль дежурят два авто. Ну, так и есть! Садятся в машину! Рыкнув мощным двигателем, автомобиль сорвался с места. Что за чёрт? Почему никто не шевелится? Стас, кипя от негодования, приблизился к Всеволоду.
— Номер запомнили?
— А чего его запоминать? Девятнадцать — сорок семь. Эту машину каждая собака знает.
— Всеволод, в чём дело?
— Это Феликс Юсупов, слышал про такого?
Конечно, ещё бы не слышать! Будущий убийца Гришки Распутина, особа царских кровей. Да, красиво сыщик его умыл, ничего не скажешь.
— Что делать будем? — Стас сумрачно посмотрел на Исаева, предвидя ответ.
— Ничего тут не сделаешь.
Что правда, то правда. Князь Юсупов, граф Сумароков-Эльстон не та фигура, которую за шиворот схватить можно. Воистину, такое впечатление, что против них вся Россия.
Часть II. Мы наш, мы новый…
Глава 1. Когда знаешь прикуп…
Август 1914 года выдался жарким. Даже здесь, в каменном здании самого лучшего ресторана Инстербурга [45] , ощущалось движение тёплого воздуха. Стас, Всеволод и Вернер, чашку за чашкой уничтожая кофе, впервые за несколько дней наслаждались бездельем.
Война с Германией началась, как и было предписано свыше, 19 июля 1914 года. И не помогла секретная шифрограмма, отправленная главе боснийской полиции, о том, что «Млада Босна» готовит покушение на эрцгерцога Франца Фердинанда. Гаврило Принцип и ещё восемь человек были арестованы. Правда, эрцгерцогу это мало помогло — когда он выходил из ратуши после произнесения речи, неустановленный террорист с расстояния сто метров влепил Францу Фердинанду в лоб из маузера, после чего скрылся в подъезде. Полиция и жандармерия перетряхнули все квартиры, но стрелок как сквозь землю провалился.
45
Инстербург — сейчас г. Черняховск Калининградской области.
Ладно, хоть Софи уцелела. В прошлой истории, насколько помнилось Стасу, Принцип убил её выстрелом в живот. Дня три спустя кто-то из бывших коллег по старой дружбе шепнул Исаеву, что за покушением стоит глава сербской разведки Драгутин Дмитриевич.
Стас, плюнув на все условности, встретился со старцем Григорием. Сколь на чёрте не ехать, всё пешком не идти. Ради предотвращения грядущей мясорубки опер и с рогатым бы не погнушался беседой, буде у него такая возможность. Против ожидания, Распутин оказался не бесноватым истериком, а серьёзным основательным мужиком. Вроде, и время вечернее, и венценосная семья давно удалилась в свои покои, а от него ничем спиртным не пахло.
Это позже заказные писаки пройдутся своим борзым пером — о его непомерном распутстве, пьяных оргиях и пагубном влиянии на царскую семью. Уж что-что, а качественно облить помоями у нас умеют. Да, собственно, его и при жизни «просвещённая общественность» не шибко-то жаловала. Усердно поливая грязью Гришку Распутина, заодно прикрывали грешки неких высокопоставленных особ, чтобы, упаси Боже, не всплыли на белый свет.
Всю свою подноготную Стас ему, конечно, «светить» не стал, но прогноз изложил вплоть до революции и последующего за ней отречения. На протяжении всего рассказа тот молчал, неотрывно глядя на опера своими светлыми пронзительными глазами. Потом тяжко вздохнул, глядя на посетителя, как на блаженного.
— Ты думаешь, я всего этого не ведаю? Большая кровь прольётся, не врёшь ты. Только не остановить нам России. Ты вокруг-то, оглянись, аль сам не видишь, что этой крови не боится никто. Алчут её! И не только социалисты эти проклятые. Во дворце её жаждут не меньше. Слава Богу, что я всего этого не увижу. Детишек только жаль, они-то чем виноваты? Иди, офицер. Неси свой крест, как я несу. Деву Кассандру не послушал царь Приам, и нас не послушают.
Стас поднялся, молча кивнул и вышел. Он и сам уже понимал, что Григорий прав, потому, что видел то же самое. Все словно с ума сошли. Читать про всё это в учебнике истории и видеть собственными глазами — это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Великих потрясений, против которых в своё время так резко выступал Столыпин, жаждали все, включая членов царской фамилии, тут Распутин был абсолютно прав. Как остановить Россию, которая, словно локомотив без тормозов, всё быстрее неслась под уклон, грозя перемолоть кучу ни в чём не повинного народа?