Чинуша на груше
Шрифт:
— Спасибо, — произнес Линус. — Ты меня спасла! Пожалуй, ты не так уж глупа!
Мелина заулыбалась от его похвалы.
Они прошмыгнули к окну и выглянули. Книрк стоял во дворе и недоуменно озирался. Прошло немало времени, прежде чем он ушел.
Линус рассказал Мелине про чинуш все, что знал сам. И о большом городе вокруг их дворца, и о господине Гнуллинге и его пурпурном кресле, о перестройке города и тайной карте. Когда он описал девятнадцать охранников и девятнадцать собак и других девятнадцать охранников и других девятнадцать собак, у Мелины по коже забегали мурашки. Она с восхищением смотрела на Линуса.
—
— Конечно, — сказала Мелина, — я тебе помогу. Но теперь мне надо идти. Дядя Флориан, наверно, удивляется.
— Привет, сорока-воровка! — махнул ей рукой Линус. — До встречи!
Когда она вошла в мастерскую, Флориан обрадовался. Он уже приготовил большой стакан малинового сока и два бутерброда. И ничего не сказал о конфете и пачке сигарет. Да и Мелина уже почти забыла об этом. Но теперь вдруг вспомнила, что запрятала их на дереве.
— Я оставила на груше сигареты, — сказала она. — Слазать?
— Нет, — сказал ее дядя. — Пускай полежат там. Пожалуй табак плохо пахнет после всей этой истории. Пусть ветерок его продует…
И они долго рассуждали о вещах своих и чужих.
Охота за картой
Прошло несколько дней. Мелина сидела и смотрела, как Флориан, чинил красивую хрустальную вазу. Высокая тонкая ножка раскололась посередине, и следовало сделать шов как можно незаметнее.
— Знаешь, чья это вещь? — спросил Флориан. — Господина Гнуллинга! Он просил склеить ее поскорее. Думаю, что он сам ее разбил, а ваза эта — его мамы. Теперь он боится, что она рассердится!
Флориан тихо рассмеялся.
— Но я помогу ему, — продолжал он великодушно, испытующе разглядывая вазу на свет.
Мелина раздумывала о том, как она будет вместе с Линусом разыскивать тайную карту. Она не встречала его после приключения с чинушей и не отважилась рассказать дяде Флориану об их планах.
— Знаешь, на груше висят бутылочки! — сообщила она.
— Знаю, — ответил Флориан смущенно. — Это мои.
— Ты сам влезал на дерево? — удивилась Мелина.
— Нет, мне помог Линус. Понимаешь, это эксперимент. Когда груши были совсем крохотными, он каждую втиснул в бутылочку. А когда груши созреют, Линус снимет бутылочки и отдаст мне. В каждую я налью спирта, в нем груши сохраняются такими свежими, словно только что сорваны. Уж поверь мне — они очень красивы, когда там плавают! А какой чудесный запах лета ты почувствуешь, если откроешь пробку в пасмурный зимний день! Я видел такие бутылочки во время моих поездок…
Дверь отворилась, и в комнату заглянул Линус.
— Привет, — произнес он. — Мелина, ты мне очень нужна.
Мелина вскочила.
— Дядя Флориан, можно я пойду с ним?
— Куда же вы пойдете? — спросил Баретт, взглянув на Линуса.
— Прогуляемся, —
— Это хорошо, — сказал Флориан. — Но не рискуй! И береги Мелину, она непривычна к уличному движению. Вот тебе деньги на автобус.
Линус поблагодарил и взял деньги. Мелина, словно щенок, побежала за ним на улицу.
— Слушай, сорока-воровка! Час пробил!
— Не зови меня так! — рассердилась она. — Меня не так зовут!
— Конечно, но ты ведь сорока! — засмеялся Линус.
— Нет, я не сорока! Я уже больше не тащу. Уже несколько дней ни у кого ничего не брала. Почти ничего. Вот!
— Трудно поверить, — сказал Линус. — Ну, ладно, могу называть тебя иначе…
Они пошли по направлению к автобусной остановке на улице Новой Заставы. Мелина широко раскрытыми глазами смотрела на поток машин. Со своим дядей она добиралась только до улицы Старой Заставы, где они покупали ей платья. У нее появилось много обновок, но лучше всего она чувствовала себя в майке Линуса. Она и сегодня была в ней. А в волосах у нее была желтая ленточка, которая очень подходила к майке.
Когда подъехал автобус, Линус сначала запихнул Мелину, а затем вспрыгнул сам. В самом конце они нашли два свободных места. Мелина смотрела в окно и не произносила ни слова, а Линус показывал ей самые важные улицы и дома. Но она тут же все забывала. Повсюду были автобусы и машины. Они одновременно срывались с места, потом внезапно останавливались у светофоров. Пешеходы испуганно перебегали через улицу, чтобы успеть добежать до противоположного тротуара. Иногда люди застревали на маленьких островках среди всей этой толкотни, и казалось, что они вот-вот закричат о помощи, чтобы выбраться оттуда.
Наконец автобус поехал по большому кругу, в который машины вливались со всех сторон, с разных улиц. На следующей остановке они сошли. У Мелины страшно кружилась голова. Она наморщила нос:
— Как плохо пахнет!
— Да, — сказал Линус. — В Сити всегда так. Все эти дома заняты чиновниками. А вот Дворец чиновников! Давай сядем на ступеньки, я расскажу тебе кое-что. Я здесь каждый день бываю, разведываю. Кое-что узнал. Вчера здорово повезло: зашел в табачную лавку, а там чинуша, помнишь — тот, что был на нашей улице. Он по телефону говорил. Я отвернулся, чтоб он меня не узнал, ну, сделал вид, что выбираю открытки. А сам слушал, о чем он там болтал. Знаешь, кажется, он докладывал самому Гнуллингу!
Мелина так заслушалась!.. Чтобы произвести на нее еще большее впечатление, Линус сделал паузу.
— И что же потом? — нетерпеливо спросила Мелина.
— Ну… та карта… что хранят в подвале Дворца чиновников… Нет никакой надежды достать ее оттуда, — сказал Линус медленно. — Но сегодня, понимаешь, сегодня ее принесут в комнату Гнуллинга! Это я понял из их разговора. Чинуша, который был у нас — оказывается его зовут Книрком, — не очень-то этого хотел. Он все толковал про девятнадцать собак. Но Гнуллинг уперся: нет, говорит, хочу проверить кой-какие детали. И вот сегодня карту принесут! Мы должны узнать, что они думают делать с улицей Мармеландер и с остальным городом. Теперь или никогда!