Числа
Шрифт:
Снизу был подрисован знакомый ослик. Сейчас он показался Степе добрым, умным и удивительно милым животным. Под осликом было добавление:
P. S Ясное дело, двум джентльменам совершенно не обязательно поднимать эту тему в разговоре.
«Надо запомнить, - подумал Степа, - не ляпнуть ему чего про «Астон-Мартин»… А это еще что такое?»
Он повертел в руках флакончик. Сегодня Сракандаева нужно было слушаться, как маму в детстве. Степа поднял глаза на спину шофера. Увидит? Или не увидит? Лучше было не рисковать.
– Сколько ехать еще?
– спросил Степа.
– Если пробок не будет, минут двадцать. А с пробками весь час.
– Тормозни где-нибудь, - сказал
– У кафе или ресторана. Мне выйти на пять минут. Отлить.
Шофер остановился возле небольшого кафе под названием «Прелюдия» - очень подходит, подумал Степа, выходя из машины.
Туалет внутри, к счастью, нашелся. Степа брезгливо проделал требуемую процедуру, и сразу почувствовал жжение, которое с каждой секундой делалось все сильнее. Вернувшись в зал, он заказал чашку кофе и выпил ее у стойки, разглядывая артефакт советских времен - огромную чеканку, изображающую грустного витязя с луком в руке и поверженную стрелой лань.
– Чего так морщитесь?
– спросила буфетчица.
– Кофе наше не нравится? Или картина?
– Зуб болит, - соврал Степа.
Ставя чашечку на блюдце, он заметил, что у него дрожат пальцы.
«Нервы ни к черту», - подумал он.
Когда он вернулся в машину, внутри играло радио. Боря Маросеев пел английскую версию стратегического хита «Тату», чуть приспособленную под его хриплый баритон: «All the thing he has running through my ass…» [40] Его голос был полон боли и тоски по несбыточному - выходило грустно и как-то по особому проникновенно. Отметив, что переделка не вполне грамотная (правильнее было бы «the whole thing he has», Мюс поправляла его, когда он делал похожую ошибку), Степа вдруг вспомнил, что у слова «ass» в английском есть два значения - «осел» и «жопа».
40
«Вся целиком, его штуковина проносится сквозь мой зад.»
– У-у-у!
– промычал он и хлопнул себя ладонью по лбу.
– Так это жопа семь центов! Вот как ларчик открывается!
– А?
– испуганно повернулся к нему шофер.
Степа прокашлялся и сделал серьезное лицо.
– Ты чего радио включил?
– спросил он.
– А сейчас из банка звонили, Степан Аркадьевич. В общем, им там тоже кто-то позвонил, я не понял, вроде из «Дельта-кредита», куда мы едем. Короче, просили включить «Авторадио» - сказали, там сейчас сюрприз для вас будет.
– Сюрприз? Для меня?
– Ну да.
– И чего?
– Вот играет, - водитель кивнул головой на светящийся синим щиток магнитолы.
– Но сюрприза пока не было.
– Ну и поезжай спокойно, - сказал Степа, - послушаем по дороге.
После Бори запел неизвестный Степе исполнитель - у него был низкий, как у Воланда, голос, а текст был таким замысловатым, что Степа перестал слушать и погрузился в раздумья.
«Даже и не только «осел» и «жопа». Кажется, там еще одно значение есть - человеческая личность в ее сексуальном аспекте… I want some ass tonight… Kick some ass… Уж больно глубоко выходит. Интересно, сам он до такого додумался или какого-нибудь Малюту нанял? Сейчас ведь что квартиру обставить, что душу - со всем помогут, был бы лавандос… Так, секундочку… Но ведь душа - это вроде ты и есть? Для кого же ее тогда обставляют, раз становишься просто табуреткой? Наверно, для того, кто на табуретке сидит. А кто это? Зюзя говорит, кто-то невидимый, но с очень тяжелой жопой. А Чубайка надеется, что эта жопа - он сам… Господи, всюду жопа… А еду-то куда? Нет, лучше не думать, не то из бизнеса уходить придется. А мы еще повоюем за место под солнцем, нас так просто не возьмешь…»
Песня доиграла только до середины - когда низкий
– Какая глыба, какой матерый человечище! Это был Леонард Коэн, который вляпался в очередной шедевр - примерно так можно перевести слова прозвучавшей песни. А сейчас для тех, кто в дороге, мы хотим передать маленький привет от осла Жоры. Только что порадовавший нас Леонард Коэн в свое время посвятил нашей следующей исполнительнице такие слова: «giving me head on the unmade bed», что в дословном переводе значит: «ты давала мне голову на неубранной кровати». На досуге подумайте сами, что делали на этой кровати Джанис Джоплин и Леонард Коэн! А для тех, кто уже понял, - бессмертный хит «Me and Bobby McGee» в исполнении той самой Джанис Джоплин! Леонард Коэн, выходит, был в ее жизни не первым кавалером. Итак, «Me and Bobby McGee» по заказу осла Жоры для тех, кто в дороге… В дороге куда? К сожалению, уже поздно спрашивать об этом осла Жору. Поэтому напомним дорогим слушателям, что на этот счет существуют разные мнения. По одному, все дороги ведут в Рим. По другому - все они ведут в никуда… Противоречие здесь только кажущееся, если вспомнить, что место, где мы находимся, дорогие радиослушатели, и есть третий Рим!
Последние слова диск-жокея утонули в музыке.
Заиграла одна из тех бесчисленных американских песен, которые не вызывали в Степиной душе никакого эмоционального отклика - наверно, надо было иметь за спиной иное детство и юность, чтобы ощутить хоть какой-то резонанс. Сначала он разбирал только отдельные словосочетания-штамповки: «everything we done», «secrets of my soul» и что-то в том же роде, а затем стала повторяться строка, в которой, несомненно, было заключено все послание:
«Freedom's just another word for nothing left to lose» [41] .
41
«Свобода - это когда нечего терять.»
Эти слова женский голос выводил отчетливо, так, что ошибиться было нельзя. Но было еще одно слово, которое Степа ясно понимал. Куда более важное и значительное слово, чем все, что волновало Джанис Джоплин. Это было само имя «McGee». Его певца выкрикивала, как глагол в повелительном наклонении: «Моги! Моги! Моги-и-и», отчего в песне появлялось что-то ницшеанское.
Степа подумал о том, что ему сейчас предстоит. Это было, конечно, неподъемно. Но по сравнению с другими вариантами грядущего этот был сказкой.
– Моги, Степа, - прошептал он себе.
– Ох, лучше моги…
Песня кончилась, и пошла рекламная вставка.
– Степан Аркадьевич, - нарушил молчание шофер, - а можно спросить?
– Валяй.
– Я вот думаю, как интересно получается. Смотрите, тысяча миллиметров - метр. Тысяча миллиграммов - грамм. А тысяча миллионов? Выходит, он?
– Логично, - согласился Степа.
– Он и есть.
Довольный, что развлек шефа, шофер засмеялся.
– Подъезжаем, - сказал он.
– Вон тот поворот. Последний.
– Да, - сказал Степа.
– Как это в песне - заезжайте за ворота и не бойтесь поворота…
– Как раньше пели!
– пробормотал шофер.
– Не то, что сейчас. Почему так?
– У слов смысл изменился, - ответил Степа.
– Они вроде те же самые, но значат теперь совсем другое. Петь их сложно стало. Если это не твой бизнес, конечно.
– Точно, Степан Аркадьевич, - вздохнул шофер, закручивая руль к цели, - совершенно точно говорите.
Когда машина поравнялась с будкой охраны у знакомых ворот, по радио тихо запел Гребенщиков: