Число зверя
Шрифт:
– Хильда! – сказал я довольно резко.
Моя жена обернулась ко мне с тем же беспристрастным выражением лица, которое я только что видел у моей дочери.
– Второй пилот, вы обращаетесь ко мне официально или неофициально?
– Э-э… Я обращаюсь к тебе как твой муж! Послушай, хватит! Хильда, ты недооцениваешь серьезность ситуации. Мы снимаемся с места как можно скорее – и командовать будет Зеб. Фарс окончен.
Мне очень не хотелось говорить с моей возлюбленной в таком тоне, но иногда это необходимо. Я приготовился к взрыву.
Его не последовало. Хильда повернулась к Зебу и спокойно спросила:
– Первый пилот, было ли мое избрание фарсом?
– Нет, капитан.
– Астронавигатор, восприняли ли вы его как фарс?
– Я? Конечно, нет, капитан тетечка!
Хильда взглянула на меня.
– Джейкоб, ты голосовал за меня по меньшей мере один раз, а может быть, и три. Ты делал это в шутку?
Не помню, что я чувствовал накануне, когда до меня дошло, что Зеб действительно собирается отказаться от командования – скорее всего я перепугался, как бы эти обязанности не свалились на меня. Теперь это уже не имело значения, потому что я понял, что еще микрон, и я снова стану холостяком. Оставалось только одно: держаться Высшей Истины.
– Нет, нет, милая – милый капитан! Абсолютно всерьез.
– Может быть, были нарушены правила голосования?
– Что? Нет! Я… я ошибся. Не разобрался в ситуации. Я предполагал, что мы немедленно отправляемся… и что в воздухе будет командовать Зеб. В конце концов, это же его машина.
Хильда сдержанно улыбнулась:
– В этом последнем доводе что-то есть, Зебби, намеревался ли ты…
– Минуточку! Капитан, машина наша общая, так же как шоколадки Джейка. Мы объединили ресурсы в общий котел.
– Да, я слышала, как вы об этом заявили. Поскольку мне в котел бросать нечего, кроме меховой накидки, я восприняла это заявление с известной долей сомнения. Зебби, намереваешься ли ты взять на себя командование, когда мы взлетим?
– Капитан, вы не можете сложить с себя обязанности иначе, как подав в отставку. А тогда капитаном станет Дити.
– Нет, сэр!
От моей дочери не часто услышишь такой пронзительный вопль.
– Тогда придется отдуваться Джейку. Капитан, когда мне прикажут, я буду пилотом, в остальное время лесорубом и водоносом. Но я не нанимался в начальники сумасшедшего дома. Думаю, ты теперь меня понимаешь.
– Да, пожалуй, Зебби. Ты решил, что ситуация чрезвычайная, и начал отдавать распоряжения. Мне бы не хотелось, чтобы такое случилось в ситуации действительно чрезвычайной.
– Не случится, капитан.
– И я обнаружила, к большому моему сожалению, что мой муж считает меня капитаном понарошку. По-моему, мне следует настаивать на голосовании по вопросу о доверии. Будьте добры, подыщите что-нибудь на роль белых и черных шаров.
– Капитан тетечка!
– Да, милая?
– Мне вменено в обязанность давать тебе советы. Командир командует, он не просит голосовать. Ты можешь подать в отставку – или… погибнуть – или не справиться с мятежом подчиненных, которые вздернут тебя на нок-рее. Но если за тебя голосуют, ты не капитан: ты политикан.
– Дити права, капитан, – промолвил Зеб. – Нам приводили в пример один случай, когда я проходил офицерскую подготовку. Начальство приказало капитану корабля выбрать один из двух портов для отдыха команды. Он созвал команду и решил вопрос голосованием. Об этом стало известно в Вашингтоне, и его тут же, в плавании, отстранили от командования и никогда больше не посылали в море. Командиры не спрашивают, а приказывают. Впрочем, если тебе это важно, я прошу извинения, что свалял дурака, и всецело тебе доверяю.
– Я тоже!
– И я, моя дорогая капитан Хильда! – (На самом деле я хотел, чтобы в полете командовал Зеб, и только Зеб. Но я дал себе торжественную клятву никогда не говорить и не делать ничего такого, что дало бы Хильде повод это заподозрить. Я бы скорей согласился разбиться и погибнуть вместе, чем заронить в ее душу подозрение, будто я не считаю ее идеальным командиром.)
Хильда сказала:
– Инцидент исчерпан. Кому не терпится? Признавайтесь.
Я заколебался – мой мочевой пузырь не приучен ложиться спать сразу после ужина. Когда на призыв никто не откликнулся, я сказал:
– Может, я пойду первым? Мне ведь готовить завтрак.
– Милый, сегодня не ты первый кок, а Зебби. Дити, возьми винтовку и проводи отца до кустиков – только будьте поосторожнее, вдруг где-нибудь притаился этот гигантский термит. Потом отдашь винтовку Джейкобу, и давай сама. Не отвлекайтесь.
Потрудились мы в тот день на славу. Нужно было доверху заполнить баки для воды. Зеб и я таскали воду в складных ведрах, по очереди (этот крутой бережок становился все круче с каждым рейсом, даже при 0,38 «g»), а Дити нас охраняла. Не знаю уж, сколько мы сделали рейсов, я быстро потерял им счет.
А после обеда я превратился в дамского портного. Дити получила от Хильды какое-то задание, Зеб был занят важным делом. В отсеке за переборкой примерно через каждые тридцать сантиметров устроены ушки. Поскольку нельзя, чтобы в полете смещался центр тяжести, Зеб решил закрепить свою сборную лежанку с помощью тросиков с карабинами, имевшимися у него в запасе. Он сказал об этом Хильде и поинтересовался, где его тросики с карабинами. Ая не знала. Ему пришлось объяснить Хильде, как они выглядят. Тогда Хильда воскликнула: «А! Штуковины! Ая Плутишка. Список багажа. Разные предметы. Мелкие. Штуковины». Зеб долго возился над закреплением своей «кровати», а оставшимися тросиками заменил проволоку, которой я накануне прикрепил багаж, размещенный в самой дальней части кормы. Закончив эту работу, он сменил меня на посту часового, и я занялся швейным делом.
Наши жены решили, что нужно перешить на Хильду один из тренировочных костюмов Дити, пока мы не попадем куда-нибудь, где продается одежда. На Землю-без-буквы-J Хильда наложила запрет:
– Джейкоб, как капитан я смотрю на вещи в несколько иной перспективе. Лучше быть живым огородным пугалом, чем элегантно одетым трупом. Ой! Ты уколол Шельмочку.
– Прошти, – прошамкал я ртом, полным булавок.
Хильда стояла в костюме, надетом наизнанку, и я подкалывал лишнее. Предполагалось, что, когда костюм заберется по фигуре, схваченные места будут сметаны, булавки удалены, швы прострочены (вручную: швейная машинка Дити давно превратилась в пепел в другой вселенной) и лишняя материя отрезана.