Чистая душа
Шрифт:
Через некоторое время в кабинет Сании явился человек с черными усами и блестящими живыми глазами.
Сания узнала этого человека, только не вспомнила, когда видела. Почему-то ей казалось, что это деловой, неглупый человек.
— Здравствуйте, Сания-ханум. Мы с вами незнакомы. Давайте познакомимся. Ахметшай-Ахмет.
Он протянул ей искалеченную руку, на которой торчали только большой палец и мизинец, — кто-то говорил, что Ахметшай инвалид Отечественной войны, — Сания с уважением пожала ее.
— Вы спрашивали
— Да, я искала вас, Скажите-ка, товарищ Ахметщай, кто освободил вас от наряда, назначенного по решению горсовета?
— Это насчет перевозки хлеба на мельницу? Сам Гарипов.
— Но ведь Гарипов не работает, он болен?
— Пожалуйста! — Ахметшай расстегнул карман гим настерки и вынул бумажку. На ней крупными буквами было написано красным карандашом: «Освободить».
Ниже стояла подпись Гарипова.
— Почему вы пошли на дом к больному человеку?
— Он лучше знает наше положение. Ведь вы новый человек и не успели, наверно, ознакомиться с нашей работой.
— Вы не выполняете не только это, но и другие распоряжения исполкома.
— Как не выполняем? Только этим и занимаемся.
Сания отыскала полученные жалобы.
— Вот, например, вам предложено было привезти дрова для семей фронтовиков, сложить печи и…
— Кому это?
Сания назвала фамилии.
— Все выполнено! — заявил Ахметшай. — Печка сложена, дрова привезены.
— Проверим.
— Пожалуйста, товарищ Ибрагимова. Все выполнено. Но должен вас предупредить, что такие внеочередные задания исполкома задерживают ремонт объектов, входящих в график. Сами знаете, какой у нас план капитального ремонта. Для его выполнения нам самим транспорта не хватает. А вы требуете лошадей.
— Хорошо, — сказала Сания, — с вашим планом я познакомлюсь, но освободить вас от этого наряда не могу. Вы были в горкоме, у Башкирцева?
— Насчет чего?
— По этому вопросу собирали всех начальников и директоров, была беседа.
— А, нет, я не смог.
— Так вот: от перевозок не освобождается ни одно учреждение, которое имеет лошадей. Идите и выполняйте. Лучше не тяните — бесполезно.
Ахметшай задумался.
— Вы думаете? — произнес он наконец. — Если так, я согласен, все силы бросим на перевозки. Только, Сания-ханум, в таком случае уж извините. Если план капитального ремонта не будет выполнен, на нас не обижайтесь.
— Так вопрос ставить не годится. Но об этом поговорим особо. Идите.
— Хорошо! — Ахметшай поднялся и, широко улыбнувшись, опять протянул Сании изуродованную руку. — До свидания, Сания-ханум.
На этот раз его искалеченная рука вызвала у Сании какое-то неприятное чувство.
«На нас не обижайтесь!..» Понятно, на что намекает. Очевидно, с планом капитального ремонта у него плохо. Ищет повода для оправдания. Но почему все-таки Гарипов берет его под свое крылышко? Да, придется заняться работой
8
Гарипов вскоре вышел на работу. Его «приступ» прошел. Но через несколько дней, — его даже не успели пригласить в горком, чтобы он дал объяснения насчет «приступа», — как он снова заболел, и на этот раз всерьез.
Его спешно отправили в больницу.
Оказалось, тревога его была не напрасной: он действительно заразился тифом. Из больницы не вернулся — через неделю сообщили о его смерти.
Как ни странно, смерть Гарипова не произвела впечатления на Санию — точно она его совсем не знала.
Итак, Сания теперь стала председателем городского Совета. А дел и вопросов, требующих быстрого решения, с каждым днем накапливалось все больше. Из-за переброски транспорта на перевозку хлеба пострадали другие дела в городском хозяйстве. Приходилось каждое воскресенье устраивать субботники.
К тому же как раз в эти дни пришло указание набрать учащихся для ремесленных школ. Сания решила поговорить об этом с заведующей гороно Касимовой.
Несмотря на загруженность делами, Сания не оставляла школьной работы. Конечно, можно было найти замену, но не будет ли слишком безответственным бросить работу весной, перед самыми экзаменами? Да и жаль было расставаться с ребятами…
Пока она в ожидании Касимовой ломала себе голову над такими вопросами, в ее кабинете появился бойкий старичок в черной шинели водников. Форменная фуражка странно сидела на его круглой голове с поседевшей бородкой клином и тонкими, в ниточку, по-татарски подстриженными усами.
Когда он скинул фуражку и остался в старой, засаленной тюбетейке, Сания узнала Бабайкина.
— Здравствуй, дочка! — приветствовал он ее негромко, словно делился секретом.
— Здравствуй, дедушка. Садись.
— Ты не очень занята, дочка? Узнаешь меня?
— Да, дедушка. Когда мы вступали в партию, нас с тобой утверждали в горкоме в один и тот же день.
— Так ты теперь уже председателем здесь?
— Так получилось, дедушка. Была заместителем, да вот умер председатель, так я вместо него. Как у вас дела?
— Дела ничего, да вот есть одна докука.
Сания молчала, давая понять, что слушает его.
— Председателем чрезвычайной комиссии, стало быть, тоже ты? — спросил Бабайкин.
— О какой комиссии говоришь, дедушка? Я не совсем тебя понимаю.
— Как же не понимаешь? Ведь такая комиссия организуется каждый год. Комиссия против разных напастей, которые могут быть во время разлива Камы. Ее называют чрезвычайной комиссией. Председателем ее всегда бывает председатель горсовета.
Сания не слышала о такой комиссии. Ей стало даже неловко перед Бабайкиным. Как же, председатель горсовета — и ничего не знает о таком важном деле!