Чистая душа

Амир Мирсай

Старик уже не слушал ее: он приподнялся и, сверкая страшными, широко открытыми глазами, бормотал:

— Тиф? На весь Ялантау?

«Бредит! — решила Гашия. — Надо позвать доктора!..»

8

Нет, Фахри не бредил. Но состояние его было очень тяжелым. Не только физическая, но и душевная боль терзала его.

Двадцать пять лет ждал человек! Двадцать пять лет надеялся: вот-вот кончится советская власть, вернутся старые порядки, и он снова будет хозяином в своем доме.

Когда

после гражданской войны он возвратился в Ялантау, все его богатство было конфисковано, лавки и магазины перешли в кооператив, в его доме открыли приют для детей, а в дом зятя вселили всяких голодранцев.

Старик разыскал свою младшую дочь Нуранию — она вышла замуж за большевистского комиссара Ахметшая-Ахмета. Нурания с мужем жили в нижней части города, в доме с подвалом, тоже у кого-то конфискованном, — они занимали в верхнем этаже четырехкомнатную квартиру. Ахметшай был в то время каким-то начальником в коммунхозе.

К удивлению Фахри, «большевистский зять» встретил его довольно приветливо. Он и вспоминать не стал про старое время, когда Фахри ходил в буржуях. Чем-то таким — не то смуглым лоснящимся лицом, не то сердитыми черными усами — зять напоминал старику сына. Только был немного помоложе.

— Ну что же, — сказал Ахметшай, поглаживая черные усы, — раз ты приходишься мне тестем, иди в крайнюю комнату, живи там.

И Фахри остался жить у зятя. Он, конечно, был по-прежнему уверен, что все это временно, ждал, когда восстановятся старые порядки, когда баи были хозяевами жизни.

Но ожидаемый день все не приходил. А жизнь Фахри становилась все хуже и хуже.

Не прошло и месяца после возвращения из путешествия, как его второй раз вызвали в Чека и даже посадили в тюрьму. Но выпустили. А когда зятя Ахмет-шая по какому-то обвинению сняли с должности, старика опять вызывали на допросы. Но, очевидно, большой вины за зятем не нашли — его даже не арестовали. Не тронули и старика.

Прошло много лет, казалось, все уже было позабыто, и вдруг Фахруша опять вызвали в ГПУ.

— Все запасы золота, имеющиеся в стране, должны находиться в банке, — коротко объяснили ему. — Нам стало известно, что у вас есть спрятанное золото. Передайте нам добровольно ваш клад. Примем по акту, заплатим, сколько положено.

— Вам зря наговорили, — спокойно ответил Фахруш. — Никакого спрятанного золота у меня нет.

Ему не поверили.

— Пока не сдадите золото, мы вас не выпустим, — сказали ему.

— Что ж, попробуйте содрать с камня лыко!

Действительно, Фахруша целый месяц не отпускали домой. Пока его не было дома, отобрали комнату, где он жил. Когда старика выпустили, Ахметшай выгородил для него уголок в подвале, который тогда пустовал.

Кстати, о золоте… О том, что у него есть спрятанное золото, сам Фахруш никому не говорил. А ему говорили об этом многие. Фахруш не подтверждал, но и не отрицал, что у него есть золото, всегда оставлял у любопытствующих какие-то надежды. Ведь эти люди

старались угодить Фахри, даже кормили его, рассчитывая как-нибудь добраться до его клада. «Какая сила у золота! — думал Фахруш про себя. — Даже зарытое где-то под землей, оно помогает человеку жить. Если бы не оно, что бы ты стал делать, Фахри-бабай? Выбросили бы тебя давно в помойную яму. Даже собственная дочь выкинула бы на навозную кучу, если бы не надеялась получить золото…»

Не раз у него возникали скандалы с дочерью. Сколько раз Нурания грозила: «Никогда больше не приду к тебе, не принесу тебе ничего, не отец ты мне!» А сама все приходит… И опять придет… Нет, в Ялантау есть люди, которые не дадут умереть…

Но только живет ли он? Нет, это не жизнь!..

Он ждет. Жизнь придет к нему оттуда — ее принесет сын Захри.

Были времена, когда Фахруш надеялся, что вот-вот вернется былое счастье. Так было, когда умер Ленин, Но вскоре надежды погасли. В тридцать седьмом году еще раз ожили его ожидания: «Большевики себя слопают, — думал Фахруш. — Может, бог даст, все кончится добром для меня…»

А когда Гитлер напал на Советский Союз, надежды ожили в его груди с новой силой. Он ждал, он верил, изнемогая от нетерпения.

«Скоро вернется мой сын!» — ликовала его душа…

Поэтому, когда советские войска разгромили врага под Москвой и погнали гитлеровцев назад, это было для него особенно тяжелым ударом.

— О господи! Зачем так мучаешь грешную мою душу? Неужели навсегда оставишь без надежды? Сколько велишь мне еще ждать? Сколько я должен жить, вынося эти муки?

Однако умирать Фахрушу не хотелось. Он готов был терпеть еще очень долго.

А тут неожиданно появилась жена Мулладжана и, сама того не ведая, подняла целую бурю в душе старика. Она сказала, что в Ялантау тиф.

Фахруш знал, что такое тиф, он еще не забыл, как началась у него тогда страшная болезнь. Внезапная лихорадка, жар, болит голова, болят ноги… Он самый! Сыпной тиф! К тому же вши у него так и кишат! Он чувствовал, что гнев и досада, постоянно терзавшие до этого его душу, сейчас обретают страшную силу.

Да, когда-то генерал Тиф принес Советскому государству невыразимые бедствия, он косил солдат Красной Армии не меньше, чем пушки Колчака. Разве не смогут вши и сейчас сделать свое дело?..

Такие мысли подняли безумного старика с места. Он надел старую шубу, которая служила ему подстилкой. Вытащил из-под кровати валенки. Отыскал шапку, засаленную, с вытертым мехом. Все его тощее тело пылало огнем, голова невыносимо трещала, руки-ноги отказывались двигаться, его тянуло к кровати. Но, собрав все силы, старик продолжал одеваться.

«Нет, нельзя лежать без дела. Пока совсем не лишился сил, надо действовать. Туда, где больше народу. Кто бы ни попался, все большевики…»

Он на минутку остановился, что-то вспомнив. Потом снял с подушки наволочку, настолько грязную, что нельзя было разобрать ее цвета.