Чистильщик
Шрифт:
Первый вечер по возвращении, напоив Марту адским декоктом, собственноручно изготовленным Крысоловом из трав, он и Мирдза долго молча сидели в гостиной ее маленького одноэтажного дома, медленно потягивая что-то слабоалкогольное, а потом одновременно встали и шагнули навстречу друг другу. Безумная ночь затянулась до позднего утра. И если бы не адское зелье, надолго погрузившее девочку в длительный сон без сновидений, вряд ли они проснулись на пять минут раньше Марты.
Вчера, оставив девочку на попечение старинного знакомца Крысолова, женившегося и перебравшегося в Ригу лет шесть назад, Витьки Коренева,
– Кто ты?
Крысолов пожал плечами и отшутился:
– Раб божий, обшит кожей, прохожий.
– Ты спецназовец? – упорствовала она.
– Можно назвать и так. – вновь пожал он плечами.
– Из военной разведки?
– Был там когда-то, – почти не кривя душой, ответил он. И добавил: – А вот такого роскошного заката я не видел уже лет триста. До сих пор гадаю, что же красивее – закат в горах или в приморском городе?
Мирдза промолчала, но Крысолов понял, что легко перевести разговор на другую тему не удалось. Он закурил, с неудовольствием подумав, что это уже пятая за день сигарка и явно – не последняя.
Так, в молчании, они дошли до острова Кипсала, где возвышался модерновый билдинг Дома Прессы. И вдруг, когда они поднимались на Вантовый мост, Мирдза резко, словно чего-то испугавшись, схватила Крысолова за руку. Сделала она это как-то по-детски, так, что Крысолов сам испугался и лихорадочно зашарил глазами по окрестностям, выискивая опасность, которую прошляпил, и злясь, что сегодня вышел с девушкой в город безоружным. Но все вокруг было спокойно.
– Пойдем домой, – вдруг жалобно попросила Мирдза и еще крепче стиснула его руку. – Пойдем, а то я все время боюсь, что ты исчезнешь так же внезапно, как и появился.
Крысолов ошалело поглядел на девушку. Он понимал, что вчерашний ее порыв был вызван стрессом и безотчетным, подсознательным стремлением вознаградить спасителя сестры, которой она заменила мать. Но сейчас…
Мирдза снова потянула его за руку.
– Пойдем, – жарко шептала она. И Крысолов подчинился. Впервые в отношениях с женщиной он участвовал в качестве ведомой стороны, и это вызвало в нем всплеск бурных, но не до конца понятных эмоций. Он с легкостью поймал на Валдемара мотор, и через полчаса они были на Раунас.
Витька ободряюще подмигнул, показал, кивнув на Марту, большой палец, и проворчав Крысолову: «С тебя, старый, бутылка», был таков. Уложив клюющую носом Марту в кровать в ее комнате, Мирдза потянула Крысолова в свою. И снова было яростное безумство, тяжелое дыхание и влажные от пота тела, льнувшие друг к другу.
С тихим стоном Мирдза скатилась с тела Крысолова и улеглась на бок, положив голову и руку ему на грудь, а ногу на бедра.
– Так ведь можно и с ума сойти, – прошептала она.
Крысолов нежно ласкал-массировал расслабляюще ее спину, ягодицы, бедра.
– А что, – с улыбкой откликнулся он, – разве мы еще не?
– Наверное, уже да, – ответила Мирдза. – Я даже не знаю, кто ты. Я знаю только твое имя, Вадим.
Крысолов горько усмехнулся уголками губ: «Ты знаешь только ЭТО имя».
– Маловато, – согласился он.
Мирдза вдруг резко подняла голову.
– Господи, – охнула она, – значит, мне не показалось! Либо я схожу с ума, либо…
– О чем ты? – встревожился Крысолов.
– Твои плечи. Сегодня утром я не увидела на них царапин, а сейчас – свежие затягиваются!
– Ты нарочно ободрала меня сегодня? – шутливо спросил Крысолов.
– Я всегда царапаюсь, как кошка, – абсолютно серьезно ответила девушка и горько добавила: – Только редко в последнее время выпадают случаи. Что ты за человек, Вадим?
Настал его черед откровенно и горько усмехнуться:
– А я разве сказал, что я человек?
Наставник Идзуми сидел на пятках у стены, рядом с дверью. В просторной комнате практически не было мебели, за исключением низкого столика и небольшого шкафчика, похожего скорее на крупную тумбочку. Наставник Идзуми частенько задумывался: стоит ли относить к мебели подставку для двух мечей в нише-токонома под портретом Учителя Гокуямы, и пришел к выводу, что не стоит. Весь пол в комнате, как и в прочих помещениях общины, был застелен соломенными циновками-татами.
Наставник Идзуми, несмотря на свое японское имя, был скорее типичным представителем европеоидной расы – голубоглазым и светлокожим блондином почти двухметрового роста. Правда, о его блондинистости можно было узнать только тогда, когда на обритой наголо голове начинала пробиваться светлая, как он сам шутил – «поросячья» щетина. Сейчас он с некоторой тревогой вслушивался в разговор двух азиатов. Японский язык он знал, но не настолько, чтобы сходу схватывать быстрый говор на окинавском диалекте.
Время от времени полноватый молодой человек в светло-желтой тоге – Учитель Сегимидзу, сидевший на возвышении перед токонома – бросал на Наставника Идзуми короткие взгляды, от которых тому становилось неуютно. Тогда же на Идзуми переводил взгляд и второй японец, Старший Наставник Хосэки. И Идзуми хотелось вообще провалиться под землю, стать невидимкой или растаять в воздухе, хотя никаких провинностей за ним не числилось, Но то, что он успевал понимать из быстрого обмена фразами, вселяло беспокойство и даже тревогу
Пропали без вести несколько братьев и наставников. Периодически пропадали курьеры, практически не связанные с общиной. Переговоры о разделе сфер влияния с Патриархией зашли в тупик – те норовили все подгрести под себя. И Наставник Идзуми знал, что скоро услышит сакраментальный вопрос, ответа на который у него пока не было. Пока, но все же не было. А Учитель Сегимидзу, как и Учитель Гокуяма, не терпел ошибок и проволочек.
И Идзуми услышал этот вопрос.
– Сколько у нас подготовленных бойцов и когда мы сможем полноценно экипировать их? – негромко спросил по-русски Старший Наставник Хосэкп,