Чисто английское убийство
Шрифт:
— Отрезаны? Какой вздор! Вы знаете не хуже меня, что я в любое время должен иметь постоянную связь с министерством, на Рождество или не на Рождество, все равно. Как я могу заниматься государственными делами, хотел бы я знать, если я, как вы выразились, отрезан?
— Не могу сказать, сэр. Но дело обстоит так, как я доложил.
С минуту сэр Джулиус молчал, а потом сказал:
— Если положение дел действительно таково, Роджерс, вы должны сделать все, что в ваших силах. В конце концов, вы полицейский.
— Вы
— Пока вы не сможете передать его в руки надлежащих властей — да.
— Хорошо, сэр. — Роджерс помолчал, как бы собираясь с силами.
Когда он заговорил снова, в его тоне уже не было почтительности. Он говорил так сухо и официально, что слова его звучали почти как команда перед строем.
— Когда наступила смерть? — спросил он сэра Джулиуса.
— Ровно в двенадцать часов.
— В этот момент били часы, — вставила миссис Карстерс.
— Пожалуйста, не все сразу, мадам. Все находящиеся здесь присутствовали при том, как покойный умер?
— Да, да, — уверил его Джулиус. — Конечно, все. Это как раз…
— Хорошо. Притрагивались ли к чему-нибудь в комнате после его смерти?
— Нет, кажется, нет.
— Да, — сказала миссис Карстерс. — Вы только что закрыли окно и задернули портьеры, доктор Ботлинг.
— Ботвинк, — машинально сказал историк. — Да, миссис Карстерс, я закрыл окно. Потому что…
— А больше ничего? — допытывался сержант.
— Нет, больше ничего.
— Тогда я попрошу вас всех выйти из комнаты и не возвращаться в нее без моего разрешения. Ключ я оставлю у себя. Я потребую, чтобы каждый из вас дал мне показания, и буду признателен, если вы до тех пор воздержитесь от обсуждения этого дела друг с другом. Видите ли, — на миг он стал почти человечным, — мне нужны собственные воспоминания, а не чьи-то чужие. Могу я рассчитывать на вашу помощь?
— Но не собираетесь же вы снимать показания в час ночи? — запротестовал Джулиус. — Не знаю, как другие, но после всего, что я пережил, я в состоянии только спать.
— Я не прошу никакого снисхождения к себе лично, — добавила резко миссис Карстерс, — но мне кажется очевидным, что здесь есть одно лицо, которое следовало бы избавить от такой пытки. — Она указала на софу, где в оцепенении лежала Камилла.
С минуту сержант Роджерс раздумывал.
— Полагаю, что могу отложить допрос до утра, — сказал он. — Но и в этом случае остается один вопрос, который надо выяснить, прежде чем вы разойдетесь. — Он повернулся к д-ру Ботвинку. — Вы только что сказали, что мистер Уорбек умер, выпив бокал шампанского. Через сколько времени?
— Немедленно. Можно сказать, что смерть пришла к нему, пока он пил.
— Очевидно, вследствие того, что он выпил?
— Бесспорно. Шампанское было отравлено — и, несомненно, цианистым калием.
— Вы как будто сказали, что вы не доктор медицины?
— Я действительно не доктор медицины, — ответил д-р Ботвинк сухо. — Но мне случалось видеть такое и раньше. Это не забывается…
— А еще кто-нибудь пил из этой бутылки?
— Все пили, по-моему. Я — во всяком случае.
— Благодарю вас, сэр. — Роджерс отвернулся от него и обратился ко всем присутствующим: — А теперь я попрошу вас всех подвергнуться обыску.
— Еще что, сержант! — сказал Джулиус. — Это еще зачем?
— Это же совершенно очевидно, сэр, — ответил Роджерс сурово. — Если покойный был отравлен, а в бутылке, из которой он пил, яда не было, кто-то должен был принести его сюда.
— Боже правый! Неужели вы воображаете, что я, например…
— Воображать не мое дело, сэр Джулиус; вы пожелали, чтоб я провел расследование, и я должен провести его надлежащим образом. Угодно вам вывернуть ваши карманы, сэр?
— Хорошо, раз вы настаиваете, — буркнул министр. — Хотя, по-моему, смешно предполагать… и откуда вы знаете, что этот несчастный молодой человек не отравился сам?
— Разумеется, я учитываю и эту возможность. Я обыщу покойного в свое время. Итак, прошу, сэр.
Содержимое карманов сэра Джулиуса выложили на карточный стол. Внимание привлек только флакончик с белыми пилюлями, на этикетке которого стояло имя хорошо известного в Лондоне аптекаря. Сержант посмотрел на флакончик подозрительно.
— Пожалуй, я оставлю его пока что у себя, — сказал он.
— Боже мой, неужели вы не понимаете, что это желудочные пилюли?
— Нет, сэр. Пока не будет произведен анализ, я не могу судить о том, что это такое… А вдруг в этот флакон положили что-либо другое?
— Но ведь это мои пилюли! — настаивал Джулиус. — Я должен принимать их на ночь ежедневно. Я не могу обойтись без них.
— Какова ваша обычная доза, сэр?
— Две.
Сыщик отвинтил крышку флакончика, вытряхнул две таблетки и важно протянул их через стол.
— Этого вам хватит на сегодня, сэр, — сказал он. — Я ни в коем случае не хочу причинять вам неудобства.
Ворча под нос, сэр Джулиус взял пилюли и стал рассовывать свои вещи по карманам.
— Теперь, я думаю, можно пойти спать, — сказал он.
— Пока еще нет. Сначала я хотел бы обыскать и дам.
— Уж не хотите ли вы сказать, что будете обыскивать меня! — Миссис Карстерс выглядела олицетворением оскорбленной добродетели.
— Нет, мадам. Будет достаточно, если вы покажете мне вашу сумочку. И не откажитесь передать мне сумочку той дамы… Благодарю вас.
Опытной рукой Роджерс выпотрошил обе врученные ему сумочки, но не нашел ничего представляющего интерес. Затем были подвергнуты обыску д-р Ботвинк и Бриггс, без протестов и без результата. Когда сержант кончил, Джулиус снова попросил разрешения пойти спать.