Чисто конкретное убийство
Шрифт:
Возняк подумал, что эти продукты он бы решительно предпочел употреблять по отдельности.
Пани Идалия долго молчала, с достоинством принимая выражения соболезнования и сочувствия, и не отвечала ни на какие вопросы. И все-таки она не выдержала.
— Сучий потрох, — яростно изрекла она. — Пидор недоделанный.
— Это кто же такой? — изумился Возняк, хотя ответ прекрасно знал.
— А, говорить не о чем, — с горечью ответила дама, помолчав, и широким рукавом, на который как раз приходился особенно цветастый павлиний хвост, смела со стола пузатую рюмку, к счастью, пустую. — Ядька,
Она оттянула воротничок, едва не сбросив со стола вторую рюмку, которую ей как раз подсовывала официантка. Официантка проявила смекалку, придержав рюмку, которую пани Идалия немедленно от души наполнила.
Воротничок вернулся на большие багровые следы на шее пани Идалии. Еще раньше Возняк успел заметить легкую асимметрию ее лица под глазом и возле носа, но начинающий синеть багрянец комментировать не стал.
Теперь можно было поговорить и об этом, тем более что оставшаяся в бутылке одна треть говорила сама за себя. Хозяйке кабака никто не посмел бы поставить початую бутылку.
— А почему он вдруг воспылал к вам такой неприязнью?
Пани Идалии срочно нужно было выговориться.
— А я, дескать, язык распустила, решил поговорить со мной с глазу на глаз в подсобке… никто его не видел… ага, как же, все уже знают, что Хелюсиного хахаля кто-то в расход пустил, а мне он якобы пасть заткнет, вошь паршивая, да что он себе… — Словесный поток внезапно иссяк, словно скованный льдом. — А я тут полдня лежу, голова у меня болит, даже встать не могу. Пан инспектор, может, рюмочку, а? За здоровьице покойника… помянуть надо бы.
Здоровьице покойника внезапно резко повышенный в должности комиссар не помянул, зато попытался вызнать подробности слишком косноязычно изложенной мысли пани Красной. Это заняло у него двадцать минут. «Хеннесси» сначала очень помогал, но на последнем этапе начал мешать, поэтому комиссар бросил страдающую даму и помчался к другой жертве, оставив на камерах слежения все совершенные им мыслимые нарушения правил дорожного движения.
Казик Вольский образцово справился с заданием. Доктора из его когтей вызволил только Возняк, прибыв на место, ибо перепуганный терапевт решительно требовал проведения дополнительных анализов и обследований, рентген, томографию головного мозга, ларинголога, стоматолога и обязательного вызова полиции.
— Его держали за горло и очень сильно при этом трясли, после удара в голову и при вывихнутой челюсти, — раздраженно говорил он. — Челюсть я вправил, но ответственности на себя взять не могу. Я должен сообщить в соответствующие органы, это нападение!
Доктор успокоился только на лестничной клетке, где ему показали служебные удостоверения собеседников, и он понял, что должен сидеть тихо, поскольку полиция и без него все знает в полном объеме и все остальное сделает сама. Естественно, что каждый из полицейских представился врачу по отдельности, — президента компании пана Рептилло нельзя было ни на миг оставить одного.
— Ну, тогда, между нами говоря, ничего с ним не сделается, — с облегчением сказал врач и пошел к себе.
— У него частная практика со всеми лицензиями. Он терапевт, но со второй специализацией по хирургии и травматологии, — успел сообщить Вольский начальнику в просторной прихожей. — Эти обследования нужны ему, как пятое колесо телеге. Перестраховщик.
— Не беда.
К допросу подозреваемого, которого в порыве щедрости ниспослала ему судьба, Возняк приступил прямо-таки с песнями и счастливым трепетом в сердце. Пани Красная — первый источник информации, к тому же источник пьяный, — показалась ему очаровательной женщиной.
Версия, которую Рептилло изложил комиссару, слегка отличалась от той, которую Вольский услышал в машине, на что, несомненно, повлияло присутствие пани Рептилло. Согласно той, первой версии, здоровенный бугай добивался взаимности девицы, чуда красоты, которая жила где-то там поблизости и вообще-то была совершенно недоступная, а к тому же через три недели должна была уехать, потому что в Польше пребывала как туристка.
Адрес неразборчиво прошептала ему на ухо официантка из «А фиг вам». Абы кого девица не принимала, но пана президента компании наверняка примет, а имя у нее было экзотическое: Инес. Одного имени было достаточно, чтобы воспылать.
Темно там было, как у негра в заднице… это не расизм никакой, боже упаси — человеку цвет кожи дан от природы… какие-то сараюшки, помойки… Он, наверное, заблудился, услышал за спиной шаги, обернулся и сразу же, без объяснения причин, получил в морду. Это был здоровенный бычара с бешеной рожей, пан Рептилло начал защищаться, они друг друга взаимно придушили, после чего удар пану Рептилло по голове дал существенное преимущество противнику. Очнулся Рептилло, только когда господа полицейские начали приводить его в чувство…
Пани Рептилло не производила впечатления нежной и снисходительной особы, в ней искрил темперамент, она ежесекундно подносила мужу какие-то ранозаживляющие травки и садилась на край дивана, поэтому экзотическая Инес превратилась в сапожника, который долгие годы чинил обувь пану Рептилло, а в последнее время переехал куда-то и пропал из виду. У пана Рептилло был его новый адрес, но он потерялся, а найти сапожника нужно было обязательно, потому что сапожники почти вымерли, а как еще спасти новые ботинки, у которых стерлись подметки? Или каблук жене починить…
Продолжение было идентичным: здоровенный бычара с бешеной рожей. Вот он-то пана Рептилло и погубил.
— Темно, не темно, но ведь что-то вы видели, — заметил Возняк. — Вы же сами говорите, что он щерил зубы, а из носа у него торчали черные лохмы. Придется вам поехать с нами и посмотреть фотографии из нашей картотеки. Если что, мы с вами сделаем фоторобот.
Только тогда и вышло на свет божий, что коллектив спасателей — это полиция, и пан президент компании был изрядно потрясен, хотя его без труда удалось убедить, что ему представились еще раньше, он просто недослышал. Пан Рептилло сразу сделался ужасно больным, и не могло быть и речи, чтобы он куда-то ехал. Ехать он отказывался с энергичностью самого здорового, вплоть до того момента, когда помощник комиссара Вольский сладким тоном попросил пани Рептилло принести стаканчик воды.