Чисто Питерская Хтонь

Старк Катерина

***

– Соболев, занят? — Лерка непосредственная и легкая на подъем будто подлетает к столу, за которым Костя только-только собрался делать домашку.

– Тихо ты, древня, что орешь? — шелестом листьев со всех сторон доносится шепот.

В библиотеке тихо. В промежутках между стеллажами с книгами уже вовсю занимаются студенты. Молча сидят. Все знают и первым делом первокурсникам рассказывают, что библиотекарша хоть и выглядит, как самая милая бабушка из диснеевского

мультика, но как только кто-то нарушит тишину в библиотеке, получает проклятье молчать до конца недели. Это в лучшем случае. Поэтому в царстве Суздалевой всегда тишина такая, что между шелестом от перелистывания страниц можно услышать, как едва заметно трещит электричество в настольных лампах.

А тут Лерка — не человек, а ураган. Вроде и шепчет, но как-то слишком громко. Костя палец к губам прикладывает, мол давай потише. И практически одними губами спрашивает:

– Что опять, Юрова?

Лерка все время пытается его куда-то утянуть. Поэтому Костя всем своим видом показывает, ни землетрясение, ни обвал потолка не заставит его выйти из-за стола, пока не будет готов реферат на тему фактов и мифов о русалках.

– Я тебя обещала в пышечную сводить, — жмет плечами одногруппница, — здесь недалеко.

О, этого «здесь недалеко» Костя тоже наслушался и уже не раз был обманут.

– Знаю я твое недалеко, в прошлый раз на полдня встрял. У меня реферат и задачки надо решить до завтра.

– И чего этим магам вечно не рассчитать, кому и сколько зелья должно достаться, лишь бы студентов напрячь, — фыркает Лерка. — На этот раз точно недалеко. Бабушкой клянусь.

– Ну разве что клянешься бабушкой, — вздыхает Костя и однокурсница хватает его за руку и тащит из библиотеки, вниз по лестнице, на улицу. Юрова всегда быстрее ходит, даром, что ростом маленькая.

Они выходят на набережную Мойки и почти сразу поворачивают на небольшую улочку.

– А точно недалеко? — с опаской уточняет Костя, будто Лера его не в пышечную пообещала отвести, а на подпольные бои водяных.

– Да разберешься ты кому и сколько зе… — нетерпеливо ворчит Лера и лямку сумки, перекинутую через плечо, поправляет.

– Я вообще про другие задачи.

– Это про какие? — Лерка замедляется и с подозрением смотрит на одногруппника.

– Про те, в которых нужно рассчитать процент применения силы для подъема пера, папки, стола…

– Блин, забыла про них, — бьет себя ладонью в лоб. — Пять минут и придем, точно тебе говорю. А списать дашь?

– А сама попробуешь решить?

Юрова фыркает и ускоряется, Косте приходится почти бежать.

Первый месяц первого курса, а этот диалог уже повторяется не раз. Костя, выросший

в университетском городке, в семье профессоров и академиков привык шуршать за книжками, решать, умножать, делить и все вот это. А Лерка, ведьма из Семьи. Не из итальянской мафии, но чем-то похоже. Эта семья из тех, кого еще Пушкин называл чухонцами. Народ Чуди жил здесь до Петербурга и магические традиции хранит поколениями. В то время как Костя все из книжек знает, теоретически, Лерка в этом с детства варится, знает, что и зачем, а почему и как объяснить не может, действует часто по наитию. Вот и в предметах точных, технических, требующих четких расчетов, вязнет как муха в патоке и вылезать не особо хочет.

– А это что? — Соболев замечает зеленоватую церквушку, зажатую между другими историческими зданиями, серыми, высокими по сравнению с ней. Останавливается, чтобы сфотографировать. Маме надо показать, отчет, что не только за книжками сидит, что культурную столицу осматривает, гуляет.

– Собор святой Анны, — откуда-то из-за спины голос Лерки звучит прерывисто.

Костя оборачивается и ничего не понимает: однокурсница, как первоклашка прыгает с камня на камень кладки дороги, стараясь не наступить на шов между ними. Он помнит, как одноклассницы делали также, только старались не наступать на швы между кафельными плитками или на трещины в асфальте.

Костя трет шею, там, где темные волоски совсем коротко подстрижены.

– Ты так делаешь, когда неловко, — фыркает Лера.

Соболев руки на груди скрещивает, только чтобы не повторять движение, которое покалыванием волосков по ладони отвлекает от неудобного чувства, будто застрял в обуви не по размеру. А значит, действительно неловко. В компании подруги — довольно часто.

– Ты что творишь?

– Прыгаю, — усмехается она.

– А зачем? — Костя дергает манжеты рубашки поправляя. Только чтобы руки занять хоть чем-то.

– Погоди, — Лерка выпрыгивает какой-то известный только ей узор, запрыгивает на поребрик и одним движением поправив подол платья, уже спокойно идет в сторону вывески «Пышечная». Костя так и стоит, замерев. — Ну что я кричать тебе на всю улицу должна? — ворчит однокурсница и машет рукой, открывая дверь кафе.

Внутри тепло, даже жарко. Пахнет кофе и чем-то еще, приятным. Пока Костя занимает столик, Лерка уже делает заказ и через несколько минут тащит тарелку. На тарелке горка жаренных, золотистых, кривых колечек из теста, посыпанных сахарной пудрой.

– Жуй, пока не остыли, — Юрова вгрызается в золотистое и сладкое, закрывает глаза от удовольствия. Пудра сыпется на черные джинсы, но она не замечает. Только покончив с третьим колечком, вытирает пальцы салфеткой. И без предисловия начинает: — Это древний ритуал.